– Вот и хорошо, мой мальчик, – говорю я Мартине, одетому под канарейку.
– Как дальше будет развиваться операция? – осведомляется красавчик.
– Естественно, туда отправишься ты и спросишь, сколько она заплатит за улики.
– Улики чего? – спрашивает ненасытный.
– Не уточняй, ибо ситуация скользкая. Если она задаст этот вопрос, скажи ей, что ты предпочитаешь не отвечать. Это вопрос психологии. Надеюсь, ты ее не лишен. Ты должен попытаться узнать то, чего ты не знаешь, дав понять даме, что тебе это известно That is ruler of the game, you see?47
Он, должно быть, бегло говорит по-японски, так как согласно кивает головой.
Я смотрю на часы. Они показывают, как и положено, шесть часов двадцать пять минут.
– У тебя остается тридцать пять минут на то, чтобы надеть темные очки и отправиться туда. Встречаемся здесь, как только ты расстанешься с дамой. С тобой – мои лучшие пожелания!
Он устремляется на задание. В воздухе разлита томность. Я предпочел бы сам заняться этой вдовушкой, но, к сожалению, она меня знает. У меня такое ощущение, что я смог бы у нее кое-что выведать. Глупо работать с ней через посредство канарейки. Это похоже на манипуляции с радиоактивными веществами Ваши руки совершают жест, но выполняет его система колесиков и захватов.
Трио избранников – Берю, Пино, Морбле – с шумом и грохотом вторгается в комиссариат. Толпа на улице гудит.
– Что случилось, гангстеры? – обеспокоенно спрашиваю я.
Толстяк важно пожимает плечами.
– Популярность – штука необъяснимая, – говорит он. – Вот я, например Белькомбежцы от меня без ума...
И в самом деле, на улице массы скандируют.
– Берюрье, на балкон! Берюрье, на балкон!
– Они без конца хотят, чтобы я выступал перед ними. Ну и любят же они речи, ничего не скажешь!
Уже ощущая себя трибуном, он выставляет свою объемную фигуру в проем окна. Раздается сплошной крик «А-а-а!», подобный чудовищному оргазму.
Возбужденная до предела толпа при виде Берю словно освобождается от доведенного до предела напряжения. Она буквально отдается этому нежному и столь отважному поросенку.
Подняв руки, в своей неизменной шляпе, как в ореоле, Его Величество бросает несколько приятных слов.
– Нет проблем, ребята! – орет он голосом стентора. – Все идет наилучшим образом. И, поскольку вы все здесь, давайте, чтобы прочистить горло, хором споем песенку «Три золотых дел мастера».
Наэлектризованная толпа запевает этот славный гимн, после исполнения которого соглашается разойтись. Берю вытирает лоб, по которому струится пот.
– Что ни говори, – замечает он, – а политика – изнурительное дело. Постоянно нужно говорить, пожимать руки, петь, целовать детишек. Недавно мы остановились перед церковью, из которой выходила свадьба. Мне пришлось перецеловать новобрачную, новобрачного, дедушек и бабушек, тещу и кузена унтер-офицера, исполнявшего обязанности свидетеля. Одним словом, приходится работать!