– Не может быть… «Протоколы»?! Что за бред!…
– Конечно, бред. Но не для японцев, во всяком случае. Корпоративное государство, где не принято задавать вопросы. Идеальный инструмент. Этот парень просто помешан на истории. Ты слышал, наверное, что японцев некоторые исследователи считают одним из потерянных израильских колен…
– Слышал, конечно.
– Ну, вот. А связать атаку с этим фактом и выстроить в нужном направлении идеологическую политику было, поверь, гораздо проще, чем это может показаться на первый взгляд.
– Но почему…
– Потому, – он развернулся к Андрею таким невероятным движением, что Корабельщикову захотелось сделать шаг назад, – только что он видел спину и затылок Майзеля, и вдруг сразу, без перехода – лицо и глаза, прожигающие насквозь из-под слегка прищуренных век. – Потому, что он – император, а не демократическая подзаборная шавка. И думает не о том, как набить себе мошну потуже, а о судьбе своей страны и своего народа. И он первый понял, что мы будем рулить этим шариком. И что лучше и выгоднее быть с нами, чем против. Хотя бы потому, что мы – хорошие парни. Так что все опять просто…
– Погоди. И все-таки, я не понимаю, – почему американцы не забрали у тебя деньги!? Им же это ничего не стоило…
– Абсолютно ничего, – Майзель улыбнулся совершенно как черт.
– Но?
– Все дело в человеческом факторе. Понимаешь? Мысль уже была. И она была высказана. И люди ее усекли.
– Какие люди?
– Те самые, которые должны были забрать.
– Ты их купил?
– Фу. Андрей. Такие дела на коррупции не выстроишь. Тут совсем другое. У меня чутье на людей. Понимаешь?
– Ну… Очень приблизительно. И где теперь эти люди?
– Уже второй год, Дюхон.
– Что?
– Второй год они – президент и его команда.
– Ах ты, Господи…
– У них столько дел, Дюхон… Им нужно разжевать и проглотить около полусотни миллионов мигрантов из Латинской Америки. Которые продолжают туда ехать. Они понимают, что быть жандармом в одиночку невозможно. Это во-первых. А во-вторых, у них не было никогда настоящего друга, равного им не по мощи даже, а по духу, по напору… А теперь есть…
– Ты?
– Ну, нет, конечно. Не я. Вацлав. Мы все. Ну, и я, по мере сил… Им нужен друг. Настоящий друг, с которым можно и поспорить, и поругаться, но друг, а не европейские спесивые болтуны, которые думают, что они что-нибудь понимают в том, что творится. Не противник. Не так называемый противовес. Не лягушатники какие-нибудь, что хотят любым способом нам помешать, все равно как, лишь бы не так, выбью себе глаз, пусть у тещи будет зять кривой… Да и вообще… Вы думаете, Америка – это бейсбол и кока-кола? Черта с два. Я поэтому их там и нашел… Это страна людей, которые верят в Бога. Триста миллионов человек. И ты думаешь, им может не понравиться то, что мы делаем?! И им это нравится. Мы вместе, Дюхон. И потом… Взять хоть самую завалящую голливудскую поделку… Это же наш портрет в интерьере. И там хорошие парни вовсе не нянчатся с плохими. А волтузят их так, что кровь и сопли во все стороны разлетаются… Америка во многих местах связана по рукам и ногам, – обязательствами перед союзниками, собственными экономическими проблемами… А мы… Мы только в одном с Америкой расходимся. Америка тоже считает демократию неудобством, но терпит это неудобство. А мы нет. Мы законченные отморозки. Анфан террибли