Рядышком, опустившись костлявым задком на свой баул, коротал время Суслик — Миша Суслов, трижды разведенный инженер. Он был очень активным — ездил на все тур слеты, соревнования, концерты художественной самодеятельности — надеясь, найти-таки свою половину. Совсем по другой причине прибыли на турбазу мои коллеги Санин с Маниным (два закадычных друга, почти брата), это примеривались, что бы украсть. У них дня не проходила без экспорпреации государственного имущества. А вот скучающий неподалеку Сеня Уткин, по кличке Тю-тю, никогда ничего не крал, он был патологически честным. К тому же добрым, умным и красивым. У Сени был один недостаток — он никак не мог решить к какому полу он относится: к мужскому или женскому. На работе он ходил мужик-мужиком: синяя роба, грубые ботинки, волосы в хвост, в зубах сигарета, а вместо аромата парфюмерии стойкий запах канализации (что не удивительно — Тю-тю работал сантехником). Но стоило рабочему дню закончиться, как Сеня преображался. Вместо спецовки — юбочка из бархата, на ногах лодочки, волосы по плечам, губки куриной гузкой и в перламутре. И весь, с ног до головы, облит духами «Хьюго вуман».
Пройдя дальше, я заметила «святую троицу». Состояла триада из дам разного возраста, комплекции, характера, которых объединяло одно — все они были старыми девами. Носили они свое нелестное звание с большим достоинством, но так сильно старались его не уронить, что всем было ясно — страдают, бедняжки. Самой старшей из них, Галине Ивановне, начальнице Патентного бюро и оголтелой коммунистке, было года 52-53, но, не смотря на возраст, энергия в ней била через край, питая ее коренастую, ширококостную фигуру, молодым задором. Вторая — Ниночка — не смотря на уменьшительный суффикс, приближалась уже к критическому сороковнику. Одевалась она безвкусно-ярко, красила губы морковной помадой, носила огромные очки-бабочки и богатый парик «грива льва». Вот и теперь из-под ее пуховой шали выбивалась пышная кудрявая челка.
Третьей, примкнувшей к троице совсем недавно, железобетонной холостячкой была довольно молодая (32-33) бухгалтерша Изольда. Но ее сравнительно юный возраст с лихвой компенсировался ее заскоками — так что самой закоренелой «старой девой» я бы назвала скорее ее, нежели Галину Ивановну. И дело даже не во внешности, хотя и внешность отвечала всем требованиям «синего чулка» (анемичная костлявая ужасно подстриженную бабешка в юбке до полу), а в том, что Изольда только тем и занималась, что ходила по экстрасенсам, гадателям и прочим шаманам. Между походами посещала гомеопата и астролога, вечерами писала длинные, нескладные стихи, учила по самоучителю японский, раскладывала пасьянсы и стучала в стену своей соседке, любительницы выпить-погулять (как я думаю из зависти).