Стоило прикоснуться пальцами к ручке, как дверь распахнулась — скорее всего, в квартире было открыто окно.
Аня вошла, настороженно оглядываясь по сторонам. В прихожей она никого не обнаружила, как и в кухне, которая просматривалась даже с порога… Но Аня сразу поняла, что в квартире кто-то есть, потому что в ней появился запах, но не тот, что был при бабусе (этот испарился сразу, как хозяйки не стало), другой… Анюта нервно поводила ноздрями, принюхиваясь. Хм… Пахло мужчиной, причем, не абы каким — абы какие смердели перегаром и «Примой» — а богатым, мужественным и… полным, потому что к аромату изысканного парфюма и дорогого табака, примешивался легкий запах пота…
От этого почему-то стало спокойнее, и Аня смело вошла в комнату.
Бабусина спальня была именно такой, какой она привыкла ее видеть. Выгоревшие обои, пожелтевший потолок, с которого свисала пластмассовая люстра, шкаф, тумбочка, кровать, застеленная пледом, в углу круглый стол с белыми разводами от горячего, на нем книжка, любимый бабусин роман «Ярмарка тщеславия», который она настоятельно рекомендовала ей почитать… Аня так засмотрелась на этот истрепанный том, что не сразу заметила мужчину, что застыл в напряженной позе у окна. Был он отлично одет, сед, высок и, как она ранее предполагала, очень тучен. На вид мужчине было лет шестьдесят, но стариком Аня назвать бы его не посмела…
Когда мужчина услышал шаги, он резко обернулся, обратив к Ане породистое лицо с пронзительными карими глазами, и неприветливо спросил:
— Чего надо?
— Простите, ради бога… — залепетала Аня, мигом растеряв свою смелость. — Я хотела узнать…
— Ты кто такая? — так же грозно рыкнул мужчина, делая шаг в ее сторону.
Сейчас прибьет, — обреченно подумала Аня. — Стукнут кулачищем по лбу, и нет меня.
И чтобы не видеть, как он будет замахиваться, она закрыла глаза. Но вместо ожидаемого удара на нее обрушился грубый окрик:
— Я тебя спрашиваю или нет!? А ну отвечай!
Аня приоткрыла один глаз и увидела, что полный господин убивать ее не собирался, он даже рук из карманов не вытащил. Это успокоило, но не сильно, потому что глаза дяденьки, как два пистолетных дула, были нацелены на ее лицо, и от этого взгляда у Ани по телу побежали мурашки.
— Я из собеса… — чуть слышно произнесла она, тайком вытирая вспотевшие ладони. — Меня зовут Анна…
— И что дальше?
— Я хотела узнать, кто будет Элеонору Георгиевну хоронить…
— Ну я.
— А вы кто? — удивленно заморгала Аня.
— Сын. Кто же еще?
Аня ойкнула и уставилась на бабусиного сына с таким ужасом, будто он был приведением.
Эдуард