Вскоре Мишель вместе с чиновником съехали на берег. Перед отъездом шевалье долго и прочувствованно благодарил Кабанова, клялся ему в вечной дружбе и обещал немедленно навестить, едва покончит с необходимыми делами.
С ним в город отправились все французы. Они были связаны с этим городом, имели там приятелей, а кое-кто и возлюбленных и сейчас с нетерпением предвкушали встречи, дружеские застолья, беседы о пережитом. Только они, даже солдаты, больше не считали себя связанными службой, и их поездка была всего лишь отпуском.
Кабанов не настаивал на их возвращении, он никого не собирался держать, но люди сами продолжали говорить о себе, как о членах команды «Лани».
Остальные остались на бригантине. Время было вечернее, и Командору не хотелось случайных неприятностей. Пример Ярцева был слишком ярок, конфликтовать же еще и с французами...
Но потом Кабанов решил переиграть. Сам он французского не знал, да и нашел на судне массу неотложных дел, поэтому послал на разведку в город единственного полиглота — Аркашу Калинина, а подумав, присоединил к нему Ширяева. Последний даже по-английски практически не говорил, зато представлял реальную боевую силу.
— Почему Гришу? — попыталась было пискнуть его жена.
— Потому что Сорокин нужен мне здесь, — жестко ответил Кабанов, и больше возражений не последовало.
Конечно, можно было выделить одного из англичан, да только война... Флибустьеры не особо враждовали между собой, сказывались многочисленные совместные походы против испанцев. Но ведь кроме них в Пор-де-Пэ должны быть какие-то войска. Мало ли...
Мог бы и не осторожничать. Ширяев и Калинин свободно шли по улице, и никто не обращал на них внимания. Да и прохожих было немного. Не то час уже поздний, не то все заняты своими делами.
А вот в кабаке, куда завернули выходцы из будущего, народа было полно. Разнообразно одетые мужчины пили, ели, а уж курили так, что сквозь дым была едва видна противоположная стена заведения. И многие говорили. Громко, привыкнув орать под завывание ветра и шум волн, поэтому отдельные слова на общем фоне воспринимались с трудом.
И ни одной женщины. Определенного поведения — собирались в определенных же местах, а порядочным в подобном бедламе было нечего делать.
Ширяев мысленно похвалил себя, что устоял перед просьбами супруги и сына, хотя они, надо отдать должное, не очень-то и настаивали.
— О чем говорят? — поинтересовался Григорий, когда удалось примоститься за столиком и получить нехитрый заказ.
Аркаша обратился в слух, пытаясь разобрать в общем гаме нечто осмысленное и понятное. Вдруг глаза его округлились, и он удивленно уставился на своего спутника.