— Да! — Мы все невольно напрягаемся. Жизнь успела научить в любую минуту быть готовыми к неожиданностям.
Но на этот раз никакой неожиданности нет. Всего лишь вернулись Калинин с Ширяевым. Оба довольно пьяные и донельзя довольные. Сияют, как два золотых дуката.
— Угу... — В глазах Командора мелькают веселые искорки, словно нечто в таком роде он и ожидал, но он старательно пытается изобразить на лице суровость. — Между прочим, пить могли бы и на борту.
— Командор... — Ширяев явно не чувствует себя виноватым. — У нас важные новости и эти... предложения.
— Надеюсь. Но сообщать их можете и сидя.
Это он к тому, что Гриша явно готов докладывать по форме с приложением руки к козырьку.
Сообщение о землетрясении впечатляет. Выходит, промедли мы чуть с бегством, вполне бы могли оказаться в числе его жертв. Но все это ерунда по сравнению со следующей новостью.
Одна мысль о том, что землетрясение тоже устроено нами, заставляет нас истерически захохотать. Смеется Сорокин, смеется Валера, смеется суровый Командор, смеются и подвыпившие вестники. У меня от смеха выступают на глазах слезы. Кажется, еще немного, и не хватит воздуха. Наш смех — сродни безумию, как безумна и породившая его причина.
Наконец мы успокаиваемся в полном изнеможении.
— Класс! — едва выдыхает Командор. — Вибрирующая бомба замедленного действия.
Мы начинаем смеяться по новой, но на этот раз у нас уже мало сил.
Потом меня посещает серьезная мысль, и я немедленно сообщаю ее присутствующим:
— Наше счастье, что идет война. С такой логикой нас вполне могли привлечь к ответственности за уничтожение города. А местный суд вряд ли самый гуманный в мире.
В ответ все опять начинают ржать, хотя сказанное мной отнюдь не является шуткой. Сколько помню историю, на налеты на испанские города родные власти смотрели сквозь пальцы, однако никто из флибустьеров даже не пытался атаковать английскую или французскую базу. Своего рода масонский заговор против Испанской империи, и только против нее.
— Мне интересно: каким образом в Архипелаге переносятся новости? — спрашивает Командор, в очередной раз набивая трубку. — Все-таки война, вода. Не почтовые же чайки переносят! Сколько тут прошло...
— Наши сболтнули? — высказывает предположение Сорокин. Под «нашими» он подразумевает отпущенных на берег французов. И сам себе отвечает: — Нет, о землетрясении они не знали. Разве что упомянули о бегстве да назвали имя.
Вообще-то действительно интересно. Или с обеих сторон действует разведка (что, учитывая время, довольно маловероятно), или война не мешает существующим связям между английскими и французскими флибустьерами. Все-таки столько лет вместе на испанца ходили! Да и лояльность вольных добытчиков своим правительствам — вещь весьма относительная. Слушают, но выполняют лишь то, что выгодно.