Придержав коня, Габорн вгляделся в темноту, и за стеной деревьев увидел продиравшийся сквозь заросли патруль. Целую дюжину солдат.
Лишь когда они удалились на безопасное расстояние, принц позволил себе глубоко вздохнуть. Но и тогда он не двинулся с места. Долгий момент ушел у него на то, чтобы сосредоточиться и направить мысленный посыл.
— Никакого зла, — говорил Габорн лесу. — Я не причиню тебе вреда,
Лишь невероятным усилием воли принцу удалось сдержать желание пришпорить коня и опрометью пуститься вскачь. Навстречу неминуемой гибели.
— Я друг, — пытался сказать он. — Почувствуй меня. Испытай меня.
Мгновения тянулись, как вечность, но Габорн не оставлял попыток открыть Даннвуду всего себя, свой разум и сердце.
И лес откликнулся. Принц почувствовал, как в глубь его сознания медленно протянулись невидимые щупальца, опутывая рассудок, как корень оплетает камень. Он ощущал их тяжеловесную силу.
Даннвуд проник в него, добираясь до самых глубин памяти. Перед глазами Габорна замелькали воспоминания: детские страхи, испрошенные обрывки сновидений и юношеских фантазий. Все его надежды, желания и поступки.
Затем, так же медленно, щупальца начали отступать.
— Не гневайтесь на меня, — прошептал Габорн деревьям, когда, наконец, нашел в себе силы заговорить. —
Ваши враги — мои враги. Пропустите меня, чтобы я мог победить их.
Прошло еще несколько томительных долгих секунд, и тяжесть вокруг него стала ослабевать. Но принц все еще пребывал в мечтательной дреме, хотя при своей выносливости практически не нуждался в сне. Он думал о том, что привело его на север. О желании увидеть Иом Сильварреста.
В прошлом году, повинуясь неодолимому зову, Габорн тайно приехал в Гередон на осеннюю охоту, чтобы в полной мере оценить принцессу. Его отец каждый год являлся туда на Хостенфест. Примерно шестнадцать столетий тому назад Гередон Сильварреста сразил в Даннвуде копьем страшного мага-опустошителя. В память о этом событии ежегодно по осени отмечался великий праздник. В Месяц Урожая лорды Гередона съезжались в Даннвуд, где охотились на гигантских вепрей. Охотились с копьями, используя те же боевые навыки, что и в битвах с Опустошителями.
Габорн прибыл на охоту в свите своего отца, под видом простого оруженосца. Разумеется, все отцовские воины прекрасно знали, кто он таков, но ни один не осмеливался открыто произнести его имя. Даже король
Сильварреста, хотя и заметил Габорна, продолжал делать вид, будто ничего не знает. Прекрасные манеры не позволяли ему заговорить с принцем, пока тот сам не решится открыться.