– Не-а. Я как-то до сих пор ухитрился носителей космо-иврита не… гм… не знавать близко.
– Канире, атем ло мекомиим! («Как видно, вы .не местные!») – понимающе кивнул местный. – Игатем ми рахок… («Издалека прибыли…») Тем временем изнутри вагона появился еще один пейсато-кипатый пожилой дядя и вопросительно уставился на пассажиров влажными черными глазками-маслинами.
– Мужики, вы кто? Жэдэ Патруль? – с неподдельным интересом вопросил мосластый, худющий, как дистрофик, парень. Глаза его искрились искренним весельем.
– Иванта, Моня, хьем гоим!!! – сказал напарнику дядя номер один. («Ты понял, Моня, они гои!») Сиим фактом был он по меньшей мере удивлен, но виду старательно не подавал.
– Елки-палки, я что, слепой! Они такие же йегудим[3], как ты блондин! – на чистейшем круссе сказал вдруг мужик по имени Моня. – Беня, ты уже потрогал ихние ксивы? Мы таки дождались наших единственных пассажи… – Он запнулся, сообразив, на каком наречии говорит, и рявкнул: – Нос'им! Картисим! («Пассажиры! Билеты!»)
– А-картисим, бевакаша! – спохватился дядя по имени Беня. («Ваши билетики, пожалуйста!»)
– А… чего они хотят потрогать? – растерянно спросила нос'аат, она же «пассажирка».
– Я ж говорил, жэдэ-патруль. Охотники на зайцев. Проинформировал ее нос'е, он же «пассажир»; и обратился непосредственно к старшему «патрульному»: – Глубокоуважаемый Моня, разве умные люди не договорятся между собой? Размеры нашей благодарности будут безграничны! В разумных пределах, конечно…
– Таки моментально слышно умного человека, – кивнул глубокоуважаемый и радушно разулыбался. – Милости просим, молодые люди! Сигайте на борт, полуминутная готовность…
Пассажиры едва-едва успели утонуть в недрах мягчайших кресел, как рокевет, она же «поезд», ожил и покинул тахана мерказит, он же «центральный железнодорожный вокзал», точно по расписанию.
…за холонот (они же «окна») вагона уносилась назад Ми-шор А-гдола, она же «Великая Равнина». Сплошная, бескрайняя, кругосветная степь. Как такового катара, то есть «паровоза», «локомотива», у поездов сверхземки не было. Похожая на один длинный гибкий вагон, эта рокевет (на местном наречии слово «поезд», как выяснилось, было ЖЕНСКОГО рода!) пронизывала воздух в полусотне метров от поверхности, поддерживаемая и влекомая на восток силовыми полями. Ближние окрестности по причине скорости, превратившей их в размазанные полосы радужного окраса, практически не улавливались взглядом. Зато саванна, по причине преимущественной однородности своей, казалась поверхностью буро-желтого океана, несущего волны к северному и южному горизонтам. В двухместном ТА (оно же «купе») звучала тихая музыка, в которой солировал тонкий скрипичный голосок. Дяди-проводники, удовлетворившиеся чисто символической мздой, обслужили своих единственных пассажиров по высшему разряду и тактично оставили их в покое. Как поняли парень и девушка из ответа на вопрос, Центральный Вокзал никогда не заполнял пассажирские рокеветы сверхземки. На дальние расстояния отсюда по большей части отправлялись грузы, а для размещения, увеселения и охмуре-ния приезжих бизнесменов, бродяг и туристов имелись припортовые кварталы на сотню-другую километров в обе стороны. Но уже первые таханот, они же «остановки», «станции», исправляли положение. В тысяче километров от космических врат мира залетными пришельцами практически и не «пахло»… То-то изумился дядя Беня появлению гоев у входа в вагон сверхземки!