– Все, – сказал Илларион, демонстрируя Старцеву пустые ладони, – все. Только спокойно.
Не переставая говорить, он осторожно приближался к Старцеву, надеясь, что тот не заметит его маневра.
– Стоять, я сказал, – хрипло прокаркал Старцев и ткнул пистолетом в висок Виктории, которая испуганно дернулась и снова замерла.
– Послушай, Иваныч, – с грубоватой фамильярностью заговорил Илларион, – ты что, не видишь, что все пропало? Отпусти девушку, и пойдем. Я тебя пальцем не трону и никому не позволю. Ты же понимаешь, что тебе не уйти. Что ты, в самом деле, как маленький? Это не кино все-таки. Тронешь девушку, я тебе шею сверну. Брось пистолет, Иваныч, добром тебя прошу.
– Уходи, Забродов, – сказал Старцев, начиная пятиться и увлекая за собой Викторию. – Пришить тебя надо, всю жизнь ты мне поломал, но уходи, отпускаю.
– Ладно, – сказал Илларион, снова начиная осторожное, почти незаметное движение вперед, – я уйду, и ты уходи. Только девушку оставь.
– Хрен тебе, – с горьким торжеством сказал Старцев. – Моя она, понял? Этого ты у меня не отнимешь, паскуда ментовская, мусорюга. Если ты такой добрый, зачем Плешивому ее отдал? А? Смотри, – обратился он к Виктории, сильно встряхнув ее, – молчит.
– Не знал я, что у вас хватит дури и в самом деле стрельбу затеять, – покачав головой, сказал Илларион. За всеми этими разговорами он выиграл еще три шага, метра полтора, и собирался выиграть еще.
Осталось совсем немного, и до Старпева можно будет допрыгнуть. – Давай договоримся, как старые друзья, – предложил он. – Чего ты хочешь? Хочешь, я соберу те деньги, что по дороге разбросаны, и тебе принесу? Что тебе еще? Машину хочешь? Могу пригнать свой 'лендровер'. Отпусти девушку.
– Хрен тебе, – повторил Старцев. – Убери своих уродов с иностранной территории и убирайся сам. И учти – еще шаг, и я ее пристрелю на твоих глазах.
– Да успокойся ты, ненормальный, – в увещевательной манере, в которой обычно разговаривают с пьяными, сказал Илларион. – Ну, куда ты пойдешь? Так и будешь пятиться до самой Риги с пистолетом в руке? Утро не за горами. Как увидят тебя в такой позиции, даже разговаривать не станут – вызовут снайпера и сделают из твоих мозгов салат с горошком. Не уйти тебе с ней, понимаешь? Беги один, пока я тебя отпускаю по старой памяти. И думай быстрее, а то нас здесь застукают.
Он ясно видел, что Старцев колеблется, – его решимость явно дала трещину, которая с каждой секундой становилась шире. Он не мог не видеть, что его положение и впрямь безнадежно, а Забродов предлагал выход – сомнительный, но все же пригодный для одного человека. Пожалуй, девчонка и вправду была бы обузой...