— Ну, десантник, и медалей с орденами у тебя!
Что, тоже в Афгане?
— В Афгане, в Афгане, мать его так!
Расчет Комбата оправдал себя на все сто. Теперь Щукин готов был повиноваться Рублеву беспрекословно, понимая, что перед ним не просто какой-то засранец с улицы, а настоящий боевой офицер, не потерявший своего достоинства и не спившийся, как он.
— Я тебе, слушай, все расскажу. Да кстати, как тебя зовут?
— Борис Рублев.
— А я Семен Щукин.
Мужчины пожали друг другу руки, пожали крепко, по-настоящему, как положено.
— Пойдем, Борис Рублев, будем разговаривать, Ты уж меня прости, откуда я знал, кто ты. Думал просто так, бандит какой-нибудь, м.., лицо у тебя суровое, — Щукин хотел сказать «морда», но понял, что это слово будет здесь неуместно. И принялся рассказывать все, что он зная.
К приезду Подберезского Комбату было уже все известно, вернее, было известно то, что знал Щукин.
— Не густо, — сказал Комбат.
— Я рассказал все, что знаю и видел. Тормоз меня в префектуру водил, уговаривал, там его знают, уже были готовы к встрече.
— От Тормоза толку никакого, его, наверное, до сих пор от поезда отскребают, а поезд моют, — вставил Андрей Подберезский.
— Слушай, Рублев, вот еще.., знаешь, — Щукин оживился, — у тебя закурить нету?
— На, кури.
Щукин закурил, зажигалка дрожала в его руках, дрожала и сигарета.
— Не знаю, не знаю, — пробормотал Щукин, — может, вот что тебе поможет. Ведь у Тормоза тоже начальник есть, а то что тот тип начальник, это как дважды два. Когда мы подъехали, возле префектуры уже стояла хорошая машина, новая — «фольксваген-гольф», в ней сидел мужик. Тормоз сразу к нему побежал, не ждал пока тот подойдет, а сам бросился со всех ног. А когда вернулся, то уже с деньгами, наверное, ему мужик дал.
— А как выглядел тот мужик? Номер машины ты запомнил? — без всякой надежды спросил Комбат.
— Конечно, запомнил.
Комбат хмыкнул, явно не ожидая подобного ответа.
— Как это ты умудрился? И на какой хрен ты его запоминал?
— У него номер — год моего рождения. Я сразу это подсек.
— Вот это дело, и какой же у тебя год рождения?
Щукин с гордостью назвал. Комбат изумился, Щукин оказался его ровесником, хотя в бритом виде и смотрелся несколько моложе.
— Это хорошо, это уже полдела. А «гольф» у него какой?
— Белый, новенький, сверкает как кошачьи яйца, как утюг. А чего я на номер глянул? Потому что подумал, а вдруг как деньги фальшивые мне дают, куда я потом с ними заметут, посадят. Зачем мне это? Я же все-таки офицер, не фальшивомонетчик, не валютчик какой-нибудь сраный.
— Это хорошо. А мужика того ты узнал бы?