На столе стоял старомодный телефон, черный тяжелый аппарат.
Комбат набрал номер, в душе надеясь, что Андрея Подберезского не окажется на месте. Тяжело было сообщать о гибели друзей. Но Подберезский сам снял трубку и жизнерадостно произнес:
— Привет, привет! Подберезский слушает.
— Андрей, это я Рублев.
— Борис Иванович, здорово! Ты что такой невеселый, случилось что-нибудь?
— Случилось, Андрюха, хуже не бывает.
— Ты-то сам жив?
— Я-то жив. А вот двоих наших ребят уже нет в живых.
— Кого? — тяжело выдохнул Подберезский, почему-то подумав об Александре Шмелеве.
— Помнишь близняшек Решетниковых?
— Ну как же, помню.
— А «Новости» ты смотрел?
— Не смотрю я телевизор, Борис Иванович.
— Ну вот, а там сегодня показывали.., под Серпуховом ночью…
— Где ты сейчас, Комбат? — обеспокоено спросил Подберезский.
— Где сейчас — неважно, скоро заеду за тобой.
Будь на месте.
— Что делать?
— У тебя в милиции знакомые есть?
— Хватает, но друзьями их не назовешь… — замялся Подберезский.
— Ладно, разберемся. Мне с ними не водку пить.
Сейчас я заеду к отцу Решетниковых, а потом к тебе. Тут ребята боятся старику сказать, что его сыновья погибли, так что придется, наверное, сделать это мне. Не впервой родителям сообщать, но.., сам знаешь, надо.
Щека у Комбата подергивалась, время от времени он скрежетал зубами, и кулаки сжимались сами по себе.
"Вот тебе и мирное время. Двоих парней потерять!
И причем каких! Кто же это их? Кто же эти мерзавцы?.. Если бы был я с ними, этого не произошло б, я б сумел уберечь".
Сотрудник агентства смотрел на Комбата широко раскрытыми глазами, не веря, что тот взвалил на себя такую ношу и поедет к отцу Сергея и Павла.
— Точно скажете?
— Скажу, не бойся, парень.
— Спасибо, — тихо выдавил из себя охранник, — скажите старику, что похороны за наш счет и памятник поставим…
— Не надо ему уже ничего. Ни похороны, ни памятник, ему нужны были сыновья. А вы их, хотя…, — Комбат махнул рукой, что уж искать виноватых.
Но в душе он решил, что сам-то отыщет виновных и по-своему накажет, разберется с ними. Может, поэтому его лицо стало сурово-спокойным и уверенным.