Он испытывал сильнейшее желание держаться подальше от закулисных игр, в которые, между прочим за народные деньги, с таким увлечением играли вчерашние чекисты. Более того, неприятностей с чекистами ему сейчас хватало и без каких-то подозрительных чемоданов, но оставлять кейс в руках этого недоумка почему-то не хотелось. Кто знает, что там, в этом кейсе? Рано или поздно за его содержимым придут, и, вполне возможно, это обернется большими неприятностями для всей страны, у которой, как и у Бориса Ивановича Рублева, этих неприятностей пруд пруди.
Стране было не до бывшего командира десантно-штурмового батальона, но Комбат никогда не был чересчур обидчив, а привычка без раздумий становиться на защиту интересов страны давно стала для него такой же само собой разумеющейся, как дыхание.
«Придется взять этот сундук, — подумал Комбат, — посмотреть, что там к чему. Посоветуемся с Андрюхой и решим, кому отдать. Может, там ничего особенного и нет и не из-за чего огород городить. А если есть... В общем, разберемся.»
Он тяжело вздохнул. Больше всего ему хотелось взять пистолет, который сейчас был у него в руке, и засунуть его товарищу лейтенанту в задний проход — желательно, поперек. Не убивать же его, в самом деле... Вместо этого он шевельнул стволом пистолета и устало сказал:
— Ладно, рассказывай. Рассказывай по порядку, как дело было, куда спрятал кейс и зачем ты в него лазил руками своими загребущими... Давай говори, только покороче.
Лейтенант изложил слегка подредактированную версию событий, не став, разумеется, упоминать о том, что носил кейс домой и просматривал кассеты.
— И все-то ты врешь, — выслушав его, со вздохом сказал Комбат. — Ведь врешь же, по глазам твоим поросячьим вижу.
— Что вы! — горячо возмутился Углов. — Как можно...
— Эх ты, ментяра, — снова вздохнул Борис Иванович. — В милицейскую школу небось пошел, чтобы от армии откосить? Ладно, пошли в твою камеру хранения.
Он подобрал валявшиеся на полу пистолеты сержантов и двинулся было к двери, но тут под столом ожила сброшенная на пол портативная рация. Один из патрулировавших аэропорт нарядов вызывал лейтенанта.
— Ответь, — приказал Борис Иванович. — Только не вздумай хулиганить, голову оторву.
Кряхтя и болезненно морщась, Углов встал с диванчика, дотянулся до рации и коротко переговорил со своими людьми, ни словом не упомянув о том, что попал в передрягу. Ему и в голову не пришло позвать на помощь: он был уверен, что имеет дело с офицером контрразведки, и не желал осложнять свое и без тоге бедственное положение.
Рука об руку они покинули дежурку. Уходя, лейтенант запер дверь на ключ, чтобы кто-нибудь случайно не побеспокоил отдыхавших на полу сержантов. Шагая рядом с ним к автоматическим камерам хранения, Борис Иванович с неудовольствием думал о множестве предстоящих хлопот и неприятностей.