Багор вздохнул, купил цветы и отправился в больницу. Цветы он подарил хорошенькой неприступной медсестре, обернув основание букета стодолларовой бумажкой. Это было грубо, но зато не нуждалось в дополнительных комментариях, тем более что медики, в отличие от, скажем, педагогов, не склонны излишне усложнять жизнь. Сестричка, несмотря на молодость, поняла майора Багрянцева именно так, как было нужно, и, пропустив его в палату, тихо испарилась.
Сапог был похож на утыканный прозрачными трубками гипсовый кокон, из которого тоскливо выглядывал одинокий, со слезой, мутноватый глаз. Багор окинул быстрым взглядом аппаратуру жизнеобеспечения и, найдя выключатель, положил на него руку.
— Кто? — не тратя времени на формальности, коротко спросил он.
Из недр гипсового кокона раздалось хриплое шипение, в котором лишь с большим трудом можно было разобрать отдельные слова.
— Серая «ауди», — услышал Багор. — Кожаный плащ.., падла.., деньги.., убил...
— Не совсем, — сказал майор. — Что ты делал в спальне хозяина?
Одинокий глаз покосился на руку Багра, лежавшую на выключателе, и наполнился слезами. Слезы покатились под марлевую повязку.
— Фотографировал, — прошипел Сапог. — Кейс... бумаги.., сто штук... Сказал, хозяин.., не пострадает.
Сказал.., бизнес. Поймаю — убью.
— Непременно, — согласился Багор, повернул выключатель и вышел из палаты.
Когда пять минут спустя дежурившая у постели Сапога сестричка вернулась на свой пост, ее пациент уже ни в чем не нуждался. Сестричка, как уже было сказано, отличалась сообразительностью и деловым подходом к жизни. Она поняла все с первого взгляда и мгновенно приняла решение. Включив бесполезную теперь систему жизнеобеспечения, она придала лицу испуганное выражение и побежала искать дежурного врача, чувствуя, как похрустывает в нагрудном кармашке и приятно царапает сосок сквозь тонкую ткань халата сложенная вдвое новенькая стодолларовая купюра.
К тому времени, как майор Постышев узнал, какое, оказывается, расчудесное место Старый Оскол, у него на хвосте уже висел Багор. Багор еще не знал, за кем именно он охотится, но не сомневался в том, что очень скоро это узнает.
* * *
— Вот такая история, солдат, — сказал Комбат, опускаясь на изрезанную садовую скамейку и, как никогда, остро сожалея о том, что бросил курить. Он чувствовал, что сигарета сейчас не помешала бы.
Сергей стоял, исподлобья глядя куда-то в сторону, и кусал нижнюю губу. Борис Иванович бросил на него быстрый взгляд и торопливо отвел глаза, борясь с неловкостью. Он знал, что поступает правильно, но ничего не мог поделать с ощущением, что обманывает парня.