Иногда перепившего клиента просто бережно относили на улицу, к «тачке».
Виктор поднялся на невысокий постамент сцены. Как раз вовремя, чтобы вступить в дело. Мягкое вибрато саксофона заполнило зал без остатка. Сощурив глаза он поплыл по теплым волнам, зажав в зубах мундштук и перебирая клапаны тонкими нервными пальцами, по которым за версту можно было узнать музыканта.
В середине вечера, во время паузы подошли двое ничем не примечательных ребят. Похвалили игру.
— Никак не получается друга найти, — сказал один с легким акцентом. — Приехали издалека, времени в обрез. Может ты подскажешь? Сказали бывает здесь.
— Кто? — с искренней готовностью помочь поинтересовался Виктор.
— Фамилия Казаков. Рыжий, без двух пальцев на правой руке. Любит с девками отдохнуть.
— Есть такой. Не знаю как фамилия, но остальное один к одному. Подскочите завтра, он обычно появляется по субботам. С девчонками, это точно.
— А время примерно не подскажешь? А то у нас в Москве еще куча дел.
— Когда как. Обычно между девятью и десятью. Извините ребята, мне пора.
— Спасибо, друг. Он все время за одним столиком?
— Да. Вон за тем, где сейчас меняют посуду.
— Спасибо. Значит по субботам наверняка?
— Суббот не пропускает.
Виктор не присматривался специально к посетителям, но этот был слишком колоритной фигурой. Он появлялся по меньшей мере с тремя «дамами», а к концу вечера за его столом сидело уже вдвое больше. Двое телохранителей занимали соседний стол — жевали подсоленный арахис из бара и зорко посматривали по сторонам.
Пили Казаков и его спутницы безбожно. Иногда женщины поднимали такой гам, что даже Гена, привычный ко всему ударник, сбивался с ритма…
В это вечер Виктор превзошел самого себя. Даже в заказных номерах выдавал головокружительные импровизации и «заводные» вставки. Публика азартно плясала — кто в лес, кто по дрова. От чрезмерного усердия дамочка с модной прической потеряла равновесие и шлепнулась на пол. Клавишник за спиной Виктора чуть не поперхнулся от смеха.
После одного особенно удачного номера раззадоренный женский голос крикнул: «Браво!» Толстяк с широкими подтяжками и расслабленным узлом галстука сунул в раструб саксофона двадцатидолларовую купюру.
— Чего те двое от тебя добивались? — спросил Гена, когда из душной наэлектризованной атмосферы кабака музыканты выбрались на улицу, продуваемую осенним ветром.
— Спрашивали про своего дружка, — с трудом припомнил Виктор. — Помнишь того кадра без двух пальцев. Хотели узнать когда он появится.
— А ты хоть в курсе, кто это? Казак. Крупный авторитет в узких кругах. Самый что ни на есть крестный отец. Так можно запросто вляпаться в дерьмо.