Он рывком развернул девчонку, которая испуганно переводила взгляд с него на Понтю Филата и обратно, лицом к себе, ухватился свободной рукой за ворот ее платья и потянул вниз. Ветхий ситец разъехался с негромким треском, обнажив неразвитую грудь. Бригада приветствовала это зрелище восторженными воплями и улюлюканьем.
В следующее мгновение снова раздался треск, и радостные крики смолкли, словно отрезанные ножом. Бригадир тяжело возился на земле, явно не в силах понять, где у него руки, где ноги и что вообще произошло. Наконец он сориентировался в пространстве и времени и сел, держась рукой за челюсть.
– Ну, козел, – невнятно сказал он, – это ты зря. Понтя Филат легко шагнул вперед, взял девчонку за плечо и подтолкнул ее в сторону леса.
– Чеши отсюда, – напутствовал он ее, – да пошустрее. И найди себе другое занятие, идиотка!
Незадачливая путана, придерживая на груди обрывки платья, непонимающе глянула на него, быстро кивнула несколько раз подряд и стреканула в сторону поселка так, что засверкали пятки.
Оскорбленное в своих лучших чувствах общество взревело. О девчонке забыли: теперь у бригады были дела поважнее. В одиночку переть против коллектива может только законченный дурак, а дураков необходимо учить – для их же пользы, между прочим. И если кое-кто любит помахать кулаками – что ж, сейчас у него появится такая возможность…
Бригадир Степан Петрович еще копошился на земле, пытаясь подняться на ноги, которые, если уж говорить откровенно, не очень-то хотели его держать, а толпа уже сомкнулась над Понтей Филатом. Степану Петровичу оставалось только пожалеть о том, что у него не будет возможности хоть разок навесить этому придурку по морде. К тому времени, как его перестанут бить, у него и морды-то, пожалуй, не останется. Что ж, как говорится, за что боролся, на то и напоролся…
Он встал и полез в карман за сигаретами, равнодушно наблюдая за дракой. Похоже, это все-таки была драка, а не избиение, как ему показалось поначалу. Вот из толпы спиной вперед вылетел один – вылетел, шлепнулся на спину, растопырившись, как жаба, и затих. Рука у Понти Филата тяжелая, это уж что да, то да… Бригадир невольно пощупал челюсть. Челюсть болела и плохо слушалась. Будто жеребец лягнул, ей-Богу… А вот еще один: боком, винтом, на подгибающихся ногах – сделал три пьяных шага, прижимая красные мокрые ладони к разбитой физиономии, споткнулся, свалился и тоже затих. А интеллигент-то наш здоров махаться! Как же, приемчики, небось, знает! В секцию ходил, мускулы накачивал. Это ничего. Против лома нет приема, окромя другого лома…