И Евген Григорьевич, странно потирая шею под кителем, повелел Андрею самому скоренько сходить посмотреть на красоту, пока он тут с товарищами посторожит машину. Но чтобы не задерживаться! Потому что нужно еще будет ехать.
Андрей двинулся к церкви с прочими людьми, и навстречу им стали попадаться огоньки, а впереди – несметное множество огоньков – едва зыблемых ночным ветром свечей. Они окружали уже недалекую церковь и высвечивали дорогу к ней, как дорогу к обретаемому царству. Тысячи лиц открывались приходящим, неузнаваемых, нездешних, озаренных ровным светом. Останавливались, и вновь трогались, всколыхивались волнами. Среди движущихся в толпе Андрей все искал взглядом кого-то. Люди стали распространяться вширь и устраиваться на долгое стояние. Принесенное с собой опускали наземь. Похрустывали кожею курток, сверкали живыми глазами и металлическими зубами. Все поле гудело от разговора. Бабы и молодицы переговаривались, осматривая соседей, судачили; козаки пускали белые пары горячего дыхания, – и в кожаных куртках, в шарфах, начищенных туфлях и с браслетами часов на запястьях они были все теми же козаками, как и сто, двести, триста лет назад, с усищами, пузами и бритыми затылками. Девушки прогуливались стайками, точно рыбки, то собираясь, то рассыпаясь вдруг. Заметив Андрея, расступились перед ним, и словно зашептали у него за спиной, и словно подивились ему, что так вольно он разгуливает, и словно устрашились его. Слышалось уже и пение из церкви: деяния Апостолов. Но внезапно и вся она обрисовалась ясно, круглая, с полушарием купола, уходящего крестом в синеву. Окошки светились ярко и обдавали ближайших радостными лучами и звуками божественного пения. Всем в церковь было не войти в одночасье, и длинная очередь выстроилась перед входом, закручиваясь спиралью на конце. А чего только не нанесли с собой хозяйки в эту святую ночь и не разложили с искренней любовью на ряднинках для освещения: куличи, с непостижимой заботой испеченные, высокие и приземистые с толстыми боками, припорошенные сверху сахарной пудрой или дроблеными орехами, с изюмом, со сладкой глазурью, пронзенные свечами и принимающие на себя талый воск их; яйца, красные, сваренные в луковой шелухе, и синие, и желтогорячие, и крашенные нитками, и среди прочих чудотворные писанки; сало, белоснежное, как сугроб перед хатой, колбасы, свернутые в галактические спирали, окорока, ветчины, поросячьи головы, горилка в покрытых каплями бутылках, рыба, и даже живая, бьющаяся в принакрытых рушниками корзинах. И все это богатство крошилось на рушники, и все это богатство пахло, забивая и пар весенней земли, и запах свечек, и запах счастья над головами. Долго ждали крестного хода. А Андрей прохаживался и все искал кого-то.