Спешно под яблонями расчистили место, снесли лавки и стулья, составили из нескольких маленьких столов один большой и рассаживались. Разрешено было шуметь и громко разговаривать, потому что хлопчик не заснул. Но батько заявил, что они бы с Павлом Андриевичем и так бы вели себя вольно, потому что без веселья праздник лишается всякого смысла. Какое-то безобразие выходит, а не именины. Павло Андриевич поддержал. Брались за рюмки и выпивали за здоровье батька. Венера Тарасовна весьма художественно говорила про его положительные качества, предлагала крепить дружбу, правда, каким образом, не уточняла. Выпивая горилку, она морщилась, и просила наливать теперь себе только сладкую наливку. Гости склонялись над тарелками, и наступала минута затишья.
– Кушайте, дорогие сваты, кушайте, – приговаривала участливо мама, следя за движением блюд, – у нас небогатый стол в этот раз, ничего диковинного нету, но уж что есть.
Но это она скромничала: от тарелок, мисок и полумисков рябило в глазах. Из кастрюль на кухне так и жгло паром. Латки дышали кроликами и свиным гуляшом, а бутылям и бутылочкам с наливками и горилкой вообще не было счета.
– Да, у нас без выдумок, – подхватывал батько, – без салатов этих из морских пауков и какого-нибудь там китайского бурьяну. У нас борщ, так борщ. Я вот его со сметаной люблю, с цыбулькой зеленой, и чесночку мелко посечь, и укропом покрошить. Правда, Павло Андриевич? Его даже москали «первое» называют. То, Венера Тарасовна, его первым и следует есть, потому что среди прочих блюд борщ – блюдо первое.
Венера Тарасовна внимательно слушала, хотя ей конечно предпочтительнее сейчас было бы наминать какую-нибудь «мимозу» или «селедку под шубой», да и от «морского паука», искусно приготовленного она бы не отказалась.
– Ну, – продолжал батько, плюхнув горилки свату и себе в чарки, – давайте по второй за Павлов. За Петров мы пили, а у Павлов ведь сегодня также именины. – И выливал отчаянно под усы горилку. – Павло Андриевич, не стесняйтесь, съели тарелку, просите следующую, у нас борщу наварено на целую роту, всем хватит.
– Нет, Петро Михайлович, – отвечал сват, – я, с вашего позволения, за кролика возьмусь.
– А когда так, то пожалуйста. Там выберите пожирней кусочек. – Ванько, помоги Павлу Андриевичу! – И подливой, подливой его накройте.
Батько необыкновенно тепло ухаживал за сватом. Чуть заметив, что у того в тарелке образовывается просвет, командовал, что бы просвет немедленно засыпали чем-нибудь новым. Это у него повелось со свадьбы, с самого их знакомства.