Ситуация может резко усложниться и без особых причин: вновь избранный руководитель регионального законодательного органа, к примеру, совершенно отличный по психотипу сотруднику службы безопасности, да еще с ярко выраженными авантюрными наклонностями, может раздражаться от любого предостережения представителя спецслужбы. Типичное разрешение такой ситуации имеет немного вариантов: спецслужба своими специфическими средствами, приемами, опираясь на имеющиеся обширные сведения о деятельности нового руководителя, понуждая последнего укротить норов. Либо неизбежен уход соответствующего сотрудника службы безопасности. Но чаще «демонстрация силы» сторон все-таки заканчивается вполне рабочим перемирием.
Как правило, никто нигде не берет на себя смелость утверждать, что все без исключения сотрудники служб госбезопасности — рыцари без страха и упрека. И в правительственных структурах возможны ситуации, когда сотрудник спецслужбы начинает использовать свое специфическое должностное положение в своих личных интересах (в желающих оказать такие услуги недостатка не бывает). Тем более что практически каждый сотрудник спецслужб постоянно испытывается «на прочность» различными предложениями «бескорыстной дружеской помощи». Доля искусившихся может колебаться в изрядном интервале: в России в период длившейся десятилетия с лишком «прихватизации» устоять эпидемии обретательства и не впасть в этот «свальный грех» чиновничества удалось в спецслужбах далеко не всем.
Неизбежные кадровые подвижки во всех уровнях федеральной и региональной власти, управления — наиболее естественное поле жизнедеятельности спецслужб. Весьма отлаженные в целом технологии их участия реализуются на практике, однако, весьма и весьма непросто. Практически всегда любые значимые назначения на правительственные и близкие им должности сопровождается мощной поддержкой различных кланов, реализуется в условиях жестких противоборств группировок. Посему к информации, особенно нелицеприятной, спецслужб, их рекомендациям предъявляются особые требования: противопоказания требуют стопроцентной достоверности, доказательности. Попробуй их получи, заготовь впрок по непомерно длинному перечню лиц, который заранее просчитать не под силу никакой спецслужбе! К тому же искушенные правительственные чины знают, что и сами спецслужбы небеспристрастны в суждениях и оценках кандидатов — некоторые из них ближе и родней охранителям госбезопасности. Потому-то информация спецслужб при всяких кадровых назначениях «работает» далеко не стопроцентно. Тем более что любые, даже самые убедительные доводы спецслужб могут быть вполне правдоподобно оспорены или истолкованы вполне превратно: важно, кто оспаривает и комментирует представленную информацию. Не менее важно и то, кто получает для служебного использования информацию спецслужб — для вельможи, твердо вознамерившегося назначить на должность своего старого, проверенного по давним гешефтам подельника, любые официальные противопоказания ничтожны: процесс объективного рассмотрения имеющихся кандидатур им только имитируется. Причем, в иных случаях, когда в слой высшей политической власти прошел целый клан подельников, процесс кадровых назначений на всех уровнях иерархий «своих» безотносительно к их деловым и моральным качествам, принимает лавинообразный характер, устойчивый на длительном промежутке времени. В такие периоды активность участия спецслужб в этой работе сознательно сводится ими к формальным процедурам: бесполезно, да еще только ненужная легализация степени осведомленности спецслужб о членах камарильи, порождающая истовое желание новых политических управителей любой ценой уничтожить компрометирующие их сведения. Даже ценой изничтожения самой спецслужбы.