И лишь недавно понял, что поступал неправильно. Не потому, что у него вдруг пробудились угрызения совести, а потому, что действовать надо было по-другому. Ведь не собирался же он прозябать еще двадцать пять лет в этом мире! Ему хотелось всего и сразу. Аргус ему это пообещал. Вот только стоило ли верить словам выжившей из ума птицы?
— Голова болит, — простонал Аргус.
— Пить надо меньше! — откликнулся Страж и решил не приносить в квартиру спиртного, пока не сплавит надоедливого алкаша к Наталье Петровне.
То ли намерение это уж очень ясно отпечаталось на его лице, то ли Аргус все же был телепатом, но в тот же миг птица заныла:
— Ах, вот ты как! Последнего счастья лишаешь! Ая… я… Да я ж тебя с пеленок воспитывал, взрастил, вскормил, а ты. Иуда! Павлик Морозов!
— Молчи уж, благодетель, а то в клетку засуну.
Аргус обиженно нахохлился и, всей спиной выражая независимость, проковылял в свою комнату. А Страж отправился на работу — предстоял еще один нудный трудовой день. Птица проводила хозяина квартиры ехидным взглядом и, когда дверь за ним закрылась, торжествующе прокаркала:
— Вот хотел ведь предсказать, что ЭТО случится сегодня, но раз ты так… Ни фига не скажу!
Сделав заявление, Аргус полез в шкаф, где под грудой барахла у него хранились бутылка с остатками пива…
— Вера, ты не поверишь, он был в отчаянии. Клялся, что убьет сначала меня, потом себя, умолял не бросать его, на колени бухался, — в сто сорок восьмой раз за этот вечер повествовала Марина.
Языку нее уже слегка заплетался. Правда, похоже не от усталости, а от количества выпитого. И рассказ о ее расставании с Серегой с каждым разом обрастал все более душераздирающими подробностями. В первоначальном варианте она уличила его в измене, и расстались они после бурной ссоры вечными врагами. Во всяком случае, именно так Марина излагала историю по телефону, приглашая меня отметить ее разрыв с этим «козлом, уродом, дебилом, и где мои глаза были, когда я с ним связалась?».
Вообще-то на этот вечер у меня были другие планы: забраться в кресло перед телевизором, прихватить тарелку с пирожными и попытаться подсластить свою жизнь. Сегодня судьба меня не баловала. Ну как можно назвать день, за который я успела сломать ноготь, порвать колготки, завалить экзамен по языкознанию и облить растительным маслом новые джинсы? Правильно, назвать его можно только нецензурно. В общем, не мой выдался денек.
Но звонок Марины изменил намерения. Не могла же я бросить ее в беде? К тому же, когда тебе плохо, нет ничего лучше, чем утешать подругу, которой еще хуже. Я пришла к ней около девяти вечера и столкнулась в дверях с ее последней клиенткой. Марина пыталась выставить из салона тучную старушенцию, а та все норовила броситься ей на шею и облобызать, причитая: «Мариночка, вы были правы. Сашуля наконец-то женился!» Мое присутствие несколько охладило пыл ценительницы экстрасенсорных талантов Марины, и бабулька удалилась.