Когда Джек вошел, Эйб Гроссман заканчивал разбираться с клиентом, вернее, клиент заканчивал с ним разбираться.
Эйб — лет далеко за пятьдесят, вес близко к одной восьмой тонны (не так плохо, будь он ростом повыше пяти футов восьми дюймов) — в обычной униформе: черных штанах и белой рубашке с короткими рукавами. Всегда жизнерадостная круглая физиономия, казавшаяся еще круглее из-за непоправимо отступавших к макушке седых волос, хмурилась.
— Крючки? — недоверчиво переспрашивал он. — Для чего вам крючки? Только вообразите, как больно поймавшейся рыбе. Да еще с шипами. Ой! Их же придется вытаскивать. Повреждая чувствительные губные ткани. Воткните как-нибудь себе в язык рыболовный крючок, увидите, как вам это понравится.
Клиент, тридцати с чем-то лет, с песочными волосами, в линялых джинсах, изумленно глядел на Эйба. Он сначала ошибся с ответом, потом снова попробовал:
— Шутите, да?
Эйб склонился над прилавком, насколько позволил солидный животик, и пояснил назидательным тоном:
— Существует этический принцип. Забрасывать крючки, пользоваться маленькими блестящими блеснами для ловли рыбы недостойно. Подумайте. Грубый нехороший крючок выдается за съедобный корм.
Рыбка плывет, думает, будто нашла завтрак, — ам! Попалась, вытащена из воды... Разве это честно? Можно таким делом гордиться? — Он распрямился, не сводя с собеседника темно-карих глаз. — Неужели я стану способствовать занятию этим так называемым спортом, основанным на коварстве и обмане? Нет. Никогда. Ни за что.
— Вы серьезно? — переспросил клиент, отступая назад. — В самом деле серьезно?
— Я что, по-вашему, комедиант? — ответил Эйб вопросом на вопрос. — Вы что, думаете, в цирк пришли? Нет. Я торгую спортивными товарами. Спортивными. Для меня это кое-что значит. Сеть — спортивная вещь. Ждешь, когда рыба зайдет, потом сетью вылавливаешь. Кто быстрей, тот выигрывает. Это спорт. Сеть я вам продам. Но крючки? Нет. Крючков вы у меня не получите.
Клиент повернулся, засеменил к выходу.
— Скорей двигай отсюда, — посоветовал он на бегу мимо Джека. — Старый хрен просто чокнутый!
— Неужели? — сказал Джек. — Что навело тебя на эту мысль?
Дверь хлопнула, он направился к прилавку. Эйб устроился, рассевшись, как жаба, на высоком стуле, на котором проводил основную часть рабочего дня. Сидел уткнувшись руками в расставленные ляжки — Шалтай-Болтай средних лет.
Приношение было выложено на прилавок.
— Шоколадный кекс от Энтенманна? — Эйб соскочил со стула. — Ну зачем же ты, Джек!
— По-моему, в животе у тебя уже бурчит.
— Нет, в самом деле, не надо бы. Знаешь ведь, я на диете.