— А помнишь, Шадрина, в твое дежурство Вовка Марков перед немецким доску мылом намазал. Мы думали, на ней нельзя будет писать…
— Еще бы не помнить! Писать-то наш немец все написал, а стереть — фигушки. И в отместку заставил меня стирать… Я чуть не плакала…
— Ты вообще плакса была жуткая…
— Не ври, Иванишин!
Когда дрова прогорели, Костя закопал ящик с картошкой в золу.
— И что теперь?
— Минут через сорок будет потрясающая картошка. А я сейчас соображу что-нибудь к ней…
Он опять ушел. Было еще совсем светло, но по-вечернему свежо. Я укрылась пледом и не заметила, как уснула. Проснулась от взгляда. Передо мной на корточках сидел Костя и смотрел. В его светло-зеленых глазах мне почудились какие-то бездны.
Как ни пошло это звучит, в них можно было утонуть. Казалось, этот взгляд проникает до самой печенки.
— Костя, перестань так на меня смотреть!
Он не пошевелился, не моргнул глазом.
— Костя, ты что?
— Шадрина, я в тебя влюбился!
— Вот новости! — попыталась улыбнуться я, а у самой в горле пересохло.
— Я в тебя сейчас, когда ты тут так беззастенчиво дрыхла, влюбился заново. Не в ту воображалу, а в эту женщину с прошлым. У тебя большое прошлое, Шадрина? — он говорил почти шепотом, и голос звучал ужасающе сексуально. Да, перед таким ни одна баба не устоит.
— Еще какое, чего там только не было. Даже тюрьма.
— Тюрьма? — вскинулся он. — За что?
— Да одного араба кока-колой по башке шарахнула.
— Что значит кока-колой?
— Литровой бутылкой этой отравы.
— За что? — он улыбался. Мне все-таки удалось свести разговор к шутке. Он долго хохотал, узнав о сроке моего заключения.
— А что еще криминального было в твоей жизни?
Подвоха в этом вопросе я не услышала. Видимо, слухи о знаменитой отравительнице не достигли его ушей. Но теперь могут достигнуть в любой момент… И я все ему рассказала.
— Вот скоты! Что зависть с людьми делает… Мне тоже приходилось с этим сталкиваться, и не раз, противно до ужаса…
— Ты правда ничего не знал?
— Да если б я знал, я бы тут же кинулся тебя искать, предложил бы помощь… А если надо, набил бы кому-нибудь морду…
Он сказал это так просто, что я не справилась с собой и разревелась. Почему такая простая мысль не пришла в голову моему отцу, бабке, когда до них дошли слухи… Эта мысль уже мелькала у меня сегодня. Костя, по сути, совсем чужой человек… «Я бы кинулся на помощь, если бы только знал…» А они знали и не кинулись.
— Это еще что такое? Ты чего тут сырость разводишь, Шадрина?
— Извини, это так.., ерунда…
— Между прочим, картошка готова.
Мы ели картошку с маслом, солью и маринованными помидорами, пили водку, и вдруг, когда почти стемнело, запели соловьи. Как давно, как страшно давно я не слышала соловьев.