– Уйдем отсюда, – резко проговорил он.
Он почти сшиб с ног санитарку, даже не заметив ее горестного взгляда. Этим иностранцам везло. Часть ее семьи сгорела под напалмовыми бомбами, сброшенными американскими самолетами на их городок, и у них не было опиума, который помог бы умереть, не страдая, но зато у нее было прекрасное письмо с извинениями, подписанное генералом Вестморелендом...
В холле майор Тулли до боли пожал им руки, чтобы выразить свою симпатию и сочувствие.
Пошел дождь, и трое мужчин вынуждены были бежать к машине, чтобы не промокнуть. Ричард Цански, ни слова не говоря, повалился на сиденье. Малко наблюдал за велосипедистами и мотоциклистами, стоически продолжавшими свой путь под тропическим ливнем. Это было невесело!
– Кого вы считаете ответственным за это убийство? – спросил Малко, когда машина направилась на мост к авеню Конг-Ли.
Ричард Цански с отсутствующим видом гладил мертвую половину своего лица. Внезапно их бросило вперед. Колеридж резко затормозил, чтобы не наехать на старуху, которая с тяжелым грузом семенила посередине улицы.
Из-за шума клаксонов Цански вынужден был повысить голос, чтобы его услышали.
– У меня есть идея. Митчел занимался операцией «Санрайз». Но я его видел вчера, и он не чувствовал опасности... Так что я не понимаю...
– "Санрайз"? Что это такое?
Нечто похожее на горькую полуулыбку тронула губы Ричарда Цански.
– Это то, для чего вы и приехали в Сайгон...
– Мерзавцы! Мерзавцы!
Раздался треск: тяжелая стеклянная пепельница, которой Ричард Цански неистово стучал о стол, разлетелась вдребезги. На Малко смотрел невидящий глаз патрона ЦРУ, объятого гневом.
Малко с любопытством осматривал мебель в кабинете американца. После «Тет»-наступления, каждый ящик носил определенный номер, соответствующий очередности эвакуации. Вся мебель была стальная.
– Вы должны были встретиться с полковником Митчелом у меня сегодня утром, – медленно проговорил Цански после того, как сбросил осколки разбитой пепельницы в корзину.
Внезапно в ладонях Малко появилось неприятное покалывание. Все это напомнило ему тот день в Стамбуле, куда он прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть проходящего под окном человека, с которым у него была назначена встреча.
А между тем, он чувствовал себя в безопасности здесь, в этом прохладном кабинете, защищенном от горячего и пыльного Сайгона.
– Поясните мне.
– Все эти желтые – мерзавцы! Все!
Черты лица Ричарда Цански дышали ненавистью. Смерть полковника Митчела наложилась татуировкой на его мозг, и она будет существовать всегда, как и татуировка на его волосатых руках.