Малко удалялся широким шагом.
Только в нескольких метрах от машины Джона Райли Берт Марней нагнал его. Брызгая слюной, с патетическим видом, он вцепился Малко в плечо.
– Одолжите мне эти бабки, – захныкал он. – Я верну вам, я подпишу любой договор, что угодно. Ведь вы не хотите, чтобы я сдох?
Он был настолько возбужден, что у него опять вывалились в грязь два зуба. Марней продолжал сюсюкать, даже не помышляя нагнуться за ними.
У Малко мелькнула надежда. Наконец, Берт Марней раскололся. Он перебил его:
– Я уже сказал вам, что мне нужно. До свидания.
Он ускорил шаг. Берт Марней отпустил его только тогда, когда он садился в машину, и, запыхавшись, он вдруг пробормотал:
– Ладно, ладно. Приходите завтра утром с деньгами, после девяти часов.
Быстро развернувшись, он пошел к «диспансеру». Малко сел в «тойоту».
– Пришло время молиться за меня, – сказал он Джону Райли.
Он был уверен, что Берт Марней сделает невозможное, чтобы разыскать Габриеля Жакмеля – на карту была поставлена его жизнь.
Затем придется иметь дело с восставшим гаитянином, опасным, как заряженная бомба...
Но это было уже другое дело, ведь ему оставалось только два с половиной дня. И еще при условии, что Амур Мирбале не передумает. Только чудом можно объяснить то, что он до сих пор не гниет в камере Форт-Диманша. Только потому, что ей захотелось заполучить голову Габриеля Жакмеля...
Дом был закрыт, и Малко подумал, что Симона Энш скрылась. В зеркале он увидел приближающийся «понтиак» тонтон-макутов. С того момента, как он «официально» выехал на «мазде» с Радио-Пакс, они неотступно следовали за ним. Он машинально доехал до Петионвиля, чувствуя себя как белка в колесе.
Кроме Джона Райли, он не мог ни на кого рассчитывать в Порт-о-Пренсе. Посольство США стало запретной зоной; таковы были жестокие правила игры. Он подумал о Стейнере, наемнике, захваченном в Судане и брошенном на произвол судьбы «заказчиками». Голова его была пуста, ему хотелось только одного: забыть на несколько часов, что его ожидает.
Снова страх охватил Порт-о-Пренс, как в худшие времена террора Папы Дока. В головах людей отдавались удары, дубинок, которыми убили Сезара Кастеллу и Гуапу...
Вдруг при шуме машины дверь на верху внешней лестницы распахнулась, и на мгновение показалась Симона Энш. Узнав Малко, она распахнула дверь настежь. Макуты остались в своей машине, остановившейся чуть ниже. На голове у Симоны была повязка, делающая ее лицо жестким, но ее расцветшее тело в шортах и блузке понравилось Малко.
– Добрый вечер, – сказала она, – я собиралась спуститься к площади Святого Петра.