Симона снова поехала, проехала три метра и остановилась. На этот раз бампер машины макутов ударил «маверик» в зад. Один из макутов, высунув голову, направил на Симону кольт с коротким стволом.
– Проезжай, сука, – закричал он.
И он выстрелил в откос.
Симона Энш посчитала в уме до десяти, включила мотор и медленно тронулась. Малко опережал преследователей на пятьсот метров.
* * *
Малко ехал на полной скорости по дороге, петлявшей между убогими хижинами Ла Салин. Извилистую дорогу он проехал меньше, чем за десять минут. До логова Берта Марнея оставалось сто метров. Было десять минут десятого. Он старался не думать о том, что макуты могут сделать с Симоной Энш.
Вдруг из-за землянки выскочили худые мальчишки, преследуя кошку с торчащими ребрами. Оказавшись между машиной Малко и преследователями, она повернулась, шерсть у нее была взъерошена, глаза вытаращены. Один из мальчишек смог быстро набросить ей на шею петлю, резко дернув за нее. Кошка отчаянно замяукала, ее трясло, она открыла пасть и выпустила когти.
Парень еще раз дернул, чтобы задушить животное. Кошка подпрыгнула в последний раз и больше не двигалась. Таща свою жертву, мальчишка, страшно довольный, удалился. Гаитянин постарше, худой, как смерть, "лысый, позвал его, протягивая несколько купюр. В Ла Салин кошка стоила до двух долларов. Это был единственный вид мяса, который они знали.
Ощущая тошноту, Малко остановился перед «диспансером». Лишь бы Берт Марней сдержал слово... Он постучал и вошел.
Голова Берта Марнея лежала на железном блюде, глаза были открыты. Из шеи вытекла струя крови, оба зуба исчезли. Малко еле сдержал рвоту. Гул в его голове был похож на гул круживших вокруг головы больших зеленых мух.
Преодолевая тошноту, он заставил себя подойти ближе и заметил еще одну страшную деталь: рядом с головой, на краю блюда, лежал маленький темный предмет длиной в шесть-семь сантиметров. Малко потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что перед ним человеческий язык.
Язык Берта Марнея.
Казнь свершилась.
Значит, американец разыскал Габриеля Жакмеля.
Малко обошел стойку. За ней в луже крови лежало тело. Шея была начисто перерезана мачете, как у теленка. На теле не было других ран, Берт Марней умирал в сознании. А, может быть, ему сперва вырвали язык...
Бедняга Марней, он не заслужил такой страшной кончины. Спотыкаясь от ужаса, Малко вышел из «диспансера». После тошнотворного запаха смерти и крови вонь Ла Салин показалась ему благоуханием. Он взглянул на деревянную хижину, в которой Берт Марней пытался сколотить состояние. Малко чувствовал себя частично ответственным за эту смерть, но время для сантиментов было выбрано неудачно.