– Отношения с Госдепартаментом уже не те, что были раньше.
– Вы считаете, что Президент уступит арабам? – спросил Малко.
Марти Роджерс нахмурился.
– Если не произойдет ничего нового... Я не смог обнаружить ни одного слабого места в позиции наших арабских друзей. В конце концов, – добавил он, – это честная война. Мы точно так же поступили с Кубой, не так ли?
Дверь лифта открылась, и Марти Роджерс протянул Малко руку.
– Увидимся на следующей неделе.
Малко внезапно понял, что не снял пальто. Обычно зимой во всех американских кабинетах было чересчур жарко. Что-то действительно изменилось.
Криса Джонса он обнаружил за столиком в кафе на первом этаже. Тот дул в чашку с горячим кофе. Это кафе, как и все кафе ЦРУ, содержал слепой. Это позволяло одним выстрелом убить двух зайцев: Фирма предоставляла работу инвалиду и защищала себя от нескромных взглядов. Выходя, телохранитель зябко поднял воротник пальто.
– Вы будете жить в доме, принадлежащем фирме. Так проще.
* * *
Черри Хилл Лейн была маленькой узкой улочкой в старом квартале Джорджтауна между М-стрит и Чесапик энд Огайо Ченел с красными кирпичными домами по обеим сторонам. Очаровательный дом под номером 187, принадлежавший фирме, был трехэтажным и походил на все остальные. Малко увидел стоявший перед ним «бьюик». Еще один подарок Фирмы. Крис расстался с ним до завтра.
Малко попытался дозвониться Александре в Вену, но телефон ее тетки не отвечал, что было в высшей степени подозрительно. По венскому времени было пять утра...
До этого он в одиночестве поужинал в «Саду», одном и: немногих хороших французских ресторанов Вашингтона Столица, продуваемая ледяным ветром, выглядела мрачно. Чтобы согреться, Малко был вынужден, вернувшись, выпить большой бокал коньяка. ЦРУ любезно предоставило бар с широким выбором спиртных напитков: коньяк «Гастон де Лагранж», виски «Джи энд Би», водка «Лайка» и огромное количество «Контрекса» для луженых глоток.
На улице Конституции, протянувшись на четыре квартала, стояла очередь к единственной открытой бензоколонке. Чтобы сэкономить горючее, водители выключили двигатели и дрожали на холоде. Здания контор на Пенсильвания-авеню, обычно ярко освещенные, были погружены в темноту.
Из-за смены времени Малко не хотелось спать, он включил телевизор и поймал информационный канал в надежде услышать какие-нибудь новости. На экране появилось энергичное, с резкими чертами лицо некоего Уилбера Стоктона, насколько Малко понял, представлявшего в течение двадцати восьми лет Техас в Конгрессе.
Приглашенный телевидением как президент Комитета по энергетике Конгресса, он называл вещи своими именами. Для него Америка стала всего лишь сборищем близких к слабоумию людей, уже не способных, как в былые времена, хватать на лету.