Пробудившееся чувство долга заставило Салли ответить:
— Не могу.
— Почему?
Она с тоской посмотрела на пишущую машинку.
— Работа.
Дэвид взял письма, придвинул стул и уселся на него верхом.
— Я продиктую тебе текст. Полагаю, им нужны тактичные ответы.
— А это как раз по твоей части! — засмеялась Салли.
— О, я могу быть очень тактичным, когда захочу. Но в большинстве случаев это пустая трата времени и к тому же очевидная фальшь. — Положив письмо профессора на спинку стула, он мрачно уставился на него. — Если этот тип одолел двадцать пять романов Мэриголд, у него явно не в порядке с головой. Я бы посоветовал ему обратиться к врачу.
— Нельзя. — Салли едва не добавила «дорогой», но вовремя спохватилась и быстро напечатала:
С Вашей стороны было очень любезно прочитать столько моих книг. Я очень признательна Вам за проявленный Вами интерес. Спасибо, что нашли для этого время.
Искренне Ваша…
Оставив место для подписи, она извлекла лист из машинки и прочитала текст вслух.
— Неплохо! — усмехнулся Дэвид. — Он посылает ей список ошибок, а ты превращаешь это в комплимент! Хотел бы я видеть его лицо, когда к нему придет твой ответ. Наверняка он будет в ярости.
— Надеюсь, — сказала Салли. — А теперь мне нужно сочинить по-настоящему тактичное послание женщине, которая хочет, чтобы Мэриголд прочитала ее роман.
— Она действительно собирается его читать?
— Никто не может прочитать рукопись, написанную каракулями на каких-то клочках. Я отошлю ее назад и объясню, что Мэриголд не в состоянии читать рукописи и что никакое издательство не возьмет неотпечатанный текст. Не знаю, как это происходило в старину. Мне приходилось видеть фотокопии рукописей Скотта, Диккенса и других писателей — не понимаю, как кому-то удавалось их читать.
— Тут важно проявить твердость.
— Постараюсь.
Работа продвигалась не слишком быстро, но это, казалось, уже не имело значения. Когда они уже заканчивали с письмами, Салли, внезапно прекратив печатать, спросила:
— Ты сказал, что фамилия этого человека — Беллингдон?
— Люшес Беллингдон, — кивнул Дэвид. — А что?
— Я училась в школе с его дочерью. Только что я вспомнила, что читала о нем в газете… нет, в журнале, в статье о владельцах самых знаменитых драгоценностей. Там говорилось, что у его жены есть замечательное ожерелье — то самое, которое принадлежало Марии Антуанетте[1] и из-за которого разразился скандал, потому что на самом деле покойная королева его не заказывала, — или его копия, изготовленная, когда оригинал сломался.
Дэвид нахмурился.
— Понятия не имею, о чем ты.
Дэвид нахмурился.