- Кого ты считаешь милыми людьми? - спросил Барбарисов.
- Думаешь, я знаю? - сказал Сапожников. - Тебя, наверно.
- За прохладным подоконником солнечная листва, спокойные крыши. На улицу, на улицу. Тишина, тайна, шелест шагов, вывески и трамваи. Полупустой вагон, синие рельсы, и, может быть, в пролете домов блеснет море. Хорошо бы поселиться здесь навсегда.
Тут вошла Глаша.
- Папа, я есть хочу, - удивилась она.
- Надо же, все время она хочет есть, - удивился Сапожников.
- А поздороваться не надо? - спросил Барбарисов.
- Доброе утро, - удивилась Глаша.
- Доброе утро, - удивился Сапожников.
В ушах Сапожникова звенело - утро, утро, утро, - что это их понесло, черт возьми? А, чепуха! Вчерашний день не в счет. Все они встретились только сегодня.
Если бы в это утро специалисты засекли время, не пропал бы невидимо рекорд мира по марафону.
Ничего не вышло. За сорок минут Сапожников отхлестал десяток улиц, и от свидания с городом остался только портрет Полы Раксы на афише и трамвай, пролетевший с безумной скоростью.
Опять зеленые яблоки. Сапожников как с цепи сорвался.
Он затормозил и посмотрел на часы. Он не сразу разобрал, где часовая стрелка, а где минутная, мешала длинная секундная, которая отбивала секунды со скоростью пульса.
Сапожников успел к десяти, как договорились, на угол улицы Ауссекля и даже купил в киоске пачку аэрофлотовских карточек-календарей для московских знакомых. Сапожников сел на чугунную угловую скамью и развернул веером глянцевые карты. Крапом были недели и месяцы, а рубашкой - самолет, летящий над Даугавой. Можно было бы, наверно, еще отыграться, если бы знать правила. Но правил становилось все больше, и становилось скучно их заучивать. Чересчур солидно все выглядело, вот что.
Глаша переходила улицу, независимо оглядываясь по сторонам.
- Ах, вы уже здесь?
- Ах, я уже здесь, - сказал Сапожников.
Она вздернула брови.
- Как вам понравился город Рига? - светски бросила она.
- Мне очень понравился город Рига... А какие у вас отметки по диктанту?
- При чем здесь диктант? Я серьезно спрашиваю, вам понравился город?
Сапожников засмеялся.
- Во! - сказал он и поднял большой палец.
- Скажите, почему вы меня зовете на вы? Это странно.
- Чтобы бы не думали, что я нос задираю.
- Это странно! - сказала она. - Будет вам восемнадцать, перейдем на ты. Годится?
- Это еще долго!
- Не успеете оглянуться, - сказал Сапожников. - А вот и наш папа идет.
Барбарисов двигался, помахивая портфелем. Свет-тень, свет-тень, солнечные зайчики.
- Ну, граждане, - сказал он, - пошли завтракать