В дверь номера настойчиво постучали.
— Войдите! — крикнул Павел и поднялся с кровати. На пороге стоял подтянутый, высокий лейтенант.
— Товарищ Чернов? — спросил он, явно риторически.
— Да. В чем дело?
— Прошу за мной. — Лейтенант сделал четкие полшага в сторону, как бы открывая Павлу дорогу.
— Куда?
— В кабинет спецсвязи. Вас вызывает Ленинград. Павел поспешно натянул пиджак и устремился вслед за лейтенантом. На лифте они спустились в подвальный этаж, прошли длинным лабиринтом, повернули, миновали пост, возле которого навытяжку стоял солдат, свернули еще раз, оказались в широком, ярко освещенном коридоре, где дежурил прапорщик перед одинокой железной дверью. В нее-то и вошли лейтенант с Павлом, оказавшись в почти квадратной комнате без окон. Над массивным столом, покрытым зеленым коленкором, низко свисала на крученой веревке, засиженной мухами, лампочка, торчащая из жестяного, крашенного зеленой масляной краской абажура. В углу громадная и, по всей видимости, очень тяжелая пишущая машинка сама по себе, без участия человека, с пулеметной скоростью выстреливала на бесконечный рулон бумаги ряды цифр. На столе стояли аппараты связи, селекторы, мигалки, назначение которых Павлу было непонятно. На одном телефоне — красном, без диска — была снята трубка.
— Вам сюда, — сказал лейтенант, указывая на этот аппарат. — Нажмите на кнопочку слева и говорите.
— Алло! — сказал Павел в трубку.
— Ну, здорово, папаша! — раздался отчетливый, будто из открытой двери, голос отца. — Поздравляю! Девка у тебя. Три восемьсот. Пятьдесят два сантиметра. Здоровая, говорят, самая горластая на отделении... У Павла перехватило дыхание.
— Когда? — пролепетал он в трубку.
— Сегодня утром, в десять пятнадцать. Ну, пока мне сообщили, пока на связь с тобой вышел...
— Как Таня?
— Хорошо. Отстрелялась рекордно. Врачиха говорит, никогда такого еще не видела: воды только отошли, и тут же ребенок выскочил, как из пушки. И двух минут не прошло. Все путем!
— Когда выписывают?
— Ну, если осложнений не будет, держать долго не станут. Мать с Адой бегают, суетятся, приданое собирают, комнату вылизывают. Коляску мне показали — красота! Французская. Сам бы от такой не отказался, если бы моего размера делали... Как у тебя?
— Нормально. Вроде тоже отстрелялись. Попробую завтра же вылететь домой. ; — Ну давай, ждем...
Но с вылетом домой получилось не так просто. В тот же вечер Павел отловил Козельского, заместителя директора института, единственного достаточно знакомого человека здесь и вроде бы непосредственного начальника, и сказал, что ему нужно завтра вылетать.