— Шесть дней! — Иван схватился за голову. — Да вы что, с ума посходили!
— Ничего, попаришься, — безжалостно заявил Ник. — Тебе полезно. От безделья совсем изнылся. А второго такого шанса у тебя может и не быть.
Из недр огневской «Нивы», как по мановению волшебной палочки, явились и роман Ф. М. Золотарева, и сценарии Трухановского для образца, и портативная пишущая машинка «Трэвел-Люкс» югославского производства, и бумага «верже», плотная и непривычно скользкая...
Иван преобразился до неузнаваемости — видимо, Ник, знавший его с детства, подобрал нужный ключик. Сразу разговора он удалился на заднее крыльцо с книгой Золотарева и пачкой «Беломора» и весь день читал, чиркая карандашиком на полях и закладывая что-то страницы обрывками газеты. На другой день он, хоть и с ворчанием, ровно в девять уселся за вычищенный и поставленный в его закуток столик из-под Лизаветеных лаков-красок, извлек чистый лист бумаги и начертал на нем:
« ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ». Киносценарий. План:"
Ниже он в столбик написал имена главных и второстепенных героев, возле каждого имени набросал общие характеристики: типаж, возраст, линию поведения, основные сцены. На обед его пришлось звать трижды, а после ужина он пренебрег «личным временем», предоставленным ему Ником, и отправился работать дальше.
Проснувшись поутру, Лизавета с Таней с удивленным удовлетворением услышали из его закутка стук машинки. К завтраку он выйти отказался, и Таня принесла на его столик кофе и тарелку с бутербродами. Он даже не поднял на нее глаз, продолжая выстукивать первые страницы сценария и периодически сверяясь с раскрытой возле машинки книгой. Таня вышла на цыпочках.
Сенокосная страда кончилась, и у нее появилось время не только сбегать на озеро, но и походить по лесам, пособирать ягоду. Ник с Огневым присоединились к ней, найдя во дворе старые, но вполне годные корзинки.
Ягоду, будь то морошка на болоте или малина на просеке, она брала играючи, с песнями, не уставая ничуть и только время от времени отмахиваясь от особо надоедливых комаров. Набрав полный кузовок, она ставила его в приметное место и начинала собирать в корзинку Ника или Огнева, которые за ней угнаться и не порывались.
Oна была дома, в своей стихии. Это сказывалось и в ее движениях — неспешных, но ловких и спорых, — в походке, в особой насыщенности голоса. А пела она непрестанно — и по пути на ягодник, и на болоте, и вышагивая по песчаному проселку назад в деревню. Мужчины не могли угнаться за ней и на дороге. То и дело слышались их возгласы: «Танюша, постой!» Тогда она останавливалась, оборачивалась и поджидала их, щуря зеленые глаза.