В конце сентября товарищ Золотарев приехал с дачи. Но это не означало, что Иван стал чаще появляться дома. Теперь он пропадал на квартире Федора Михайловича. В просторном кабинете писателя ему даже поставили небольшой собственный столик и раскладушку. Золотарев работал над очередным шедевром, который пока носил условное название «По лезвию штыка», и, видимо, задумав создавать сценарий одновременно с романом, днем гонял Ивана по библиотекам и архивам, а по вечерам заслушивал его отчеты о проделанной работе. Из Лениз-дата Иван уволился. Там пробовали было возникнуть на тему, что Иван не доработал положенный молодому специалисту срок, но Золотарев уладил ситуацию одним звонком директору издательства, старинному своему приятелю. Трудовая книжка Ивана перекочевала в Литфонд. Теперь он числился «личным секретарем члена СП СССР и РСФСР Золотарева Ф.М.».
Вскоре после этих перемен, никак, впрочем, не отразившихся на Тане, в дверь ее квартиры раздался звонок. Времени было одиннадцатый час, и Таня, не сомневаясь, что это Иван, открыла дверь и, не глядя, сказала:
— Раздевайся, мой руки. Мясо в латке, каша в подушках.
— Очень кстати, — раздался знакомый насмешливый голос. — Ты всех гостей так встречаешь?
На пороге стоял ухмыляющийся Никита с кожаной папочкой в руках. Таня смутилась. Она была в переднике, тренировочных брюках, растрепанная. А на нем была моднейшая кожаная куртка, новенькие джинсы «левайс» и высокие замшевые ботинки стиля «плейбой».
— Заходи, — сказала она. — Посиди на кухне, я быстренько переоденусь.
— Пустое. Во всех ты, душечка, нарядах хороша. — Он наклонился и по-братски чмокнул ее в щеку. — Лучше ужином накорми.
Она улыбнулась, уже оправившись от неожиданности.
— Ты к Ивану или просто поужинать? — улыбнувшись, спросила она.
— К тебе, царица души моей. К тебе и только к тебе... На что нам двоим какой-то Иван?
— Все шутишь?
— Какие тут шутки; Ведь не для него я принес вот это. — Он потряс в воздухе папкой. — Он-то это видел, слышал, нюхал, осязал и кушал вдоль и поперек... Пойдем?
Они пошли на кухню, и Никита выложил содержимое папки на чистый стол. Таня, ставившая на стол тарелки, заглянула через его плечо.
—Так я тоже видела Ванькин сценарий, — сказала Таня. — Нюхала и кушала.
— Осведомлен, — кивнул Никита. — Только теперь я призываю тебя прочесть оное произведение другими глазами.
— Это какими же?
— Глазами непосредственной участницы творческого процесса.
У Тани дрогнуло сердце. Стараясь сохранить невозмутимый вид, она сказала требовательно:
— Ты не темни давай. А то с твоими подходцами всю душу вымотаешь.