— Мотор! — заорал Терпсихорян. Перед камерой мгновенно материализовалась крупная дама с полосатой хлопушкой.
— Особое задание. Кадр семнадцать, дубль пять. Массовка зашевелилась. Яркие прожектора осветили пятачок, где стояли Огнев и Таня. Лицо Огнева преобразилось — в знаменитых глазах зажегся фанатический огонь, мелкие черты лица сделались чеканными.
— Огнев пошел! — крикнул Терпсихорян.
— Прощай, товарищ Лидия! — проникновенно произнес Огнев. — Как знать, свидимся ли еще? — Ларина пошла! — гаркнул режиссер. — Пошевеливайся.
Свет упал на ее лицо. На этот раз она выдержала, не сморгнула, не сорвала дубль в самом начале, и, вдохновленная этим успехом, решительно проговорила:
— Прощай, товарищ Илья! Мы, вся наша ячейка, верим, что ты достойно исполнишь свой революционный долг! — И, после отрепетированной паузы, прибавила другим, лирическим тоном: — Только, пожалуйста, возвращайся живой! Прошу тебя.
Огнев показал ей и камере мужественный профиль.
— Поезд пошел, поезд!!! — истошно завопил Терпсихорян.
Паровоз, стоявший на парах, издал громкий гудок, выпустил густую струю из трубы и тронулся.
— Массовка пошла!
Красноармейцы, революционные матросы и их боевые подруги двинулись вслед набиравшему ход поезду.
— Огнев пошел!
Огнев, не оборачиваясь больше, подбежал к поезду и ловко впрыгнул на подножку.
— Камера на Ларину!
Кто-то из статистов запутался в длинных полах шинели, упал, на него рухнули комсомолка и два матроса...
— Перерыв пятнадцать минут! — крикнул Терпсихорян в мегафон и, сойдя со своего возвышения, начал что-то говорить бородатому помрежу.
Массовка расслабилась, разминая ноги. Кое-кто закурил. Толстощекий красноармеец достал из кармана бублик и вцепился в него зубами. Два революционных матроса, давно уже с вожделением поглядывавших за барьер, перемигнулись и быстро рванули с площадки к киоску наперегонки.
— Вы, идите сюда, — сказал бородатый помреж хрупкой и невысокой девушке в перепоясанном пулеметной лентой бушлате и яловых сапогах до колена. — Разувайтесь!
— Это еще зачем? — попыталась возмутиться девушка.
— Поменяетесь обувью с актрисой, — сказал помреж, показывая на Таню. — Вы представляете рядовые революционные массы, а она по сценарию как-никак сотрудник ЧК, и нечего ей щеголять в опорках...
— Раньше думать надо было... — ворчала девушка, все же стягивая с себя сапог.
— А вы надевайте! — приказал помреж Тане. Быстренько освободив ногу от галоши в портянке, Тают попыталась всунуть ногу в сапог.
— Не лезет, — пожаловалась она помрежу.
— Не лезет — так влезет, — отрезал он. — Табуретку сюда!