Буравину не понравилось Костино замечание:
— На что это ты намекаешь, Костя?
— Я не намекаю, я говорю прямо, — пошел в атаку Костя. — Вы с мамой живете без штампа, за нее отвечаете. Пожалуйста! А за Катю, уж извините, буду отвечать я! И я буду решать, сидеть ей дома или щеголять по улице в разных нарядах!
Буравин попытался отстаивать свои права:
— Но я… я хозяин в этом доме! Здесь на помощь Косте пришла Катя.
— Неправда! — сказала она. — Хозяин — это тот, кто живет в доме, заботится о женщинах, которые здесь живут… А ты, папочка, здесь гость! Просто гость! Твой дом в другом месте!
Буравин помрачнел и молча вышел, оставив молодых наедине. Костя и Катя закрепили свою победу поцелуем. Довольная Катя спросила:
— Костя, я хотела бы уточнить… С женой — это для папы был разыгран спектакль?
Для Кости настал его звездный час.
— Нет, — сказал он, — я давно этого хочу. И очень серьезно отношусь к тому, что мы с тобой — почти семья.
— Что нужно, чтобы убрать это «почти»? — шепотом спросила Катя.
— Твое согласие. Ты выйдешь за меня? — Костя замер, ожидая ответа.
— Да! — сказала Катя.
Она почему-то смутилась и стала собирать с пола разбросанную одежду. Костя бросился ей помогать.
— Ты недавно был такой… суровый, — вспомнила Катя. — Я даже засомневалась, любишь ли ты меня!
— Люблю, люблю, — как-то буднично сказал Костя, — куда я от тебя денусь!
Катя вдруг как-то совсем по-другому увидела Костю. Она остановилась и сказала:
— Костя! Я должна попросить у тебя прощения! Костенька! Прости меня!
— За что я должен тебя простить? — поинтересовался Костя.
— За все гадости, которые я тебе сделала… Я не знаю, слышал ли ты этот ужасный радиоэфир…
Не слышал, но в курсе. Если честно, я не могу догнать: с какой радости ты растрезвонила всему миру о своих подвигах? Ну спровоцировала ты ссору Маши и Леши, подсыпала снотворного… Но зачем распространяться-то об этом? — возмущенно спросил Костя.
— Это не я, — призналась Катя.
— Не понял. А кто?
— Это все Ксюха Комиссарова, журналистка. Она меня подставила, между прочим! Вызвала на откровенный разговор, а потом без предупреждения включила прямой эфир, представляешь?
Костя усмехнулся:
— Представляю, какое удовольствие получили радиослушатели. Ведь экспромт — это самое сильное выступление!
Катя вспомнила свой позор, и на глазах у нее снова появились слезы:
— Она меня раздразнила, спровоцировала, а потом… Ненавижу!
Костя смотрел на нее с удовольствием:
— Да, да… В гневе ты хороша, любимая… Он достал из кармана повестку.
— Что это? — спросила Катя.
— Отклики самых первых радиослушателей! — мрачно пошутил Костя.