По крайней мере они с Кармайклом добились некоторого прогресса в деле с кровавыми событиями в Скоплении. Итоги сражения при Монике только начинали просачиваться на Старую Землю и, судя по тому, что он уже видел, обстоятельства собирались стать ещё хуже, прежде чем начать улучшаться. Хорошими новостями он готов был счесть небольшую вероятность, что даже соларианская публика могла бы ощутить беспокойство от настолько скандальной…
Вебстер даже не заметил пульсера в руке шофёра хевенитского посла.
* * *
– Что? Что ты сказал? – недоверчиво переспросил Вильям Александер, барон Грантвилль.
– Я сказал, что Джим Вебстер застрелен, – ответил сэр Энтони Лэнгтри, лицо его было бледно, а голос был голосом человека не верящего – или не желающего поверить – в сказанное им самим.
– Он мёртв?
– Да. Он и его телохранитель погибли практически на месте, прямо около Оперного Театра, чёрт бы его побрал!
– Иисусе. – Грантвилль закрыл глаза в приступе боли. Он знал Джеймса Вебстера большую часть своей жизни. Они дружили, хотя и не так близко, как дружили Вебстер и Хэмиш. Это будет тяжёлым ударом для брата, а всё Звёздное Королевство будет ошеломлено – и разгневано – смертью крайне популярного адмирала.
– Что произошло? – осведомился он через мгновенье.
– Вот это действительно скверные новости, – угрюмо сказал Лэнгтри. Министр иностранных дел появился в кабинете Грантвилля подобно вестнику смерти и что-то в его голосе заставило Вильяма похолодеть.
– Тони, уже то, что он мёртв, для меня достаточно скверно, – произнёс премьер-министр чуть более едко, чем намеревался, и Лэнгтри поднял руку, признавая его правоту.
– Я знаю, Вилли. И я сожалею, что это прозвучало подобным образом. Я не знал его столь же хорошо, как тебя или Хэмиша, но то, что я о нём знал, было мне очень по душе. К сожалению, в данном случае, то, как именно он был убит, действительно намного хуже.
Министр иностранных дел глубоко вздохнул.
– Вебстер и один из его телохранителей застрелены личным шофёром посла Хевена.
– Что?!
Несмотря на все годы упражнений в политике и складу характера, позволявшему ему оставаться спокойным перед лицом бедствий, Грантвилль вскочил из-за стола, наклоняясь над ним и опираясь обеими руками на крышку. Полные александеровской синевы глаза испуганно – и гневно – сверкали и какое-то мгновение казалось, что он намеревается перепрыгнуть стол.
Лэнгтри молчал. Он просто сидел, ожидая, пока премьер-министр не оправится от шока точно так же, как и он сам, когда новость ворвалась в его кабинет. Это заняло несколько секунд, а затем, очень медленно, Грантвилль уселся обратно в кресло, всё ещё уставившись на Лэнгтри.