Одевшись, стрелец перекусил, взял свою суму и отправился искать лошадей. Илья остался на постоялом дворе: он обещал сговориться с хозяином о сбережении товара.
Вернулся Павлин в середине дня. Он притащил за веревочную узду низкорослого крестьянского маштачка с выпирающими ребрами и грустными глазами.
— Вот, лучше не нашлось.
— М-да. — Илья обошел вокруг маштака, с кислой миной разглядывая облезлый хвост, разбитые копыта и свалявшуюся шерсть. — Хоть бы второго купил.
— Нету, — сердито буркнул Павлин. — Насчет товара договорился?
Услышав утвердительный ответ, он немного смягчился, но все же сам переговорил с хозяином постоялого двора. В том, что лошадей здесь достать невозможно, Илью лучше всего убедили завистливые взгляды оставшихся безлошадными проезжих и предложения перепродать дряхлого одра. За него предлагали цену хорошего жеребца. Но он отказался.
После обеда кое-как вдвоем взгромоздились на одра и погнали его по дороге на Смоленск. Под тяжестью огромного стрельца маштачок приседал и всхрапывал, но трусил тряской рысцой, шлепая разбитыми копытами по сухой, выжженной зноем земле. Вскоре начались знакомые места. Тархов вертел по сторонам головой, узнавая непроходимые дебри, в которые он забирался на ночлег. Тут недалеко и затерявшаяся в лесу могилка Терентия Микулина. Заехать бы, поклониться, да нельзя сейчас сворачивать.
Однако сидевший впереди Илья сам дернул веревочные поводья и заставил маштачка повернуть. Но не налево, где стрельцы похоронили гонца, а направо. Сердце Павлина сжало нехорошее предчувствие: уж не к болотному ли гнезду разбойничков ладится его попутчик? А ну, как оно не сгорело, и там сейчас остался кто-то из тех, кто приезжал в ту страшную ночь на постоялый двор Исая? Тогда каюк! Если после ночной схватки в корчме его могли не запомнить, то уж после их налета с Иваном на охотничий домик точно узнают.
— Куда это мы? — толкнул он в бок Илью. — Лес кругом.
— Ничего, не бойся, — усмехнулся тот. — И в лесу жилье бывает.
«Не добраться, видно, нам до Вязьмы, — с тоской подумал стрелец. — Придется Илюшку придушить, забрать его вещички, и давай ноги в руки. Купить под Смоленском коня и гнать в Москву… Да, но как быть, если он должен своим что-то передать на словах?»
А под копытами маштачка уже хлюпала гать, проложенная по болотистой низинке. Тархов еще больше приуныл. По всему получалось, что каждый из седоков маштака едет на верную гибель, с той лишь только разницей, что один из них знает об этом, а другой даже не подозревает о грозящей опасности, приближающееся с каждым шлепком разбитых копыт старого одра. Впрочем, нет, — гибель грозит обоим, но только один останется в живых.