— Вели баньку истопить, — приказал боярин. — Отправь их туда, пусть рабы божьи чистыми предстанут перед Господом. Как разденутся и пойдут мыться, тут их и кончайте! Вдвоем им по дороге в рай не скучно будет. Мне принесешь их вещички. У «охотника» энколпион должен быть. Так ты погляди особо, чтобы не пропал он в суматохе.
— Что? — не понял Архип.
— Энколпион, — терпеливо повторил хозяин. — Крест такой нательный. Большой, створчатый, как для мощей. Уразумел? Да рожу свою расправь, не хмурься! Нечего их настораживать…
Мужик в долгополом кафтане шустро скатился с крыльца во двор и тут же начал покрикивать:
— Митька! Беги баньку топить для дорогих гостей. Живо!
— Истоплена уже, — отозвался один из холопов.
— Вот и ладно, — ласково заулыбался Архип. — Проводи, пусть грязь смоют. А потом за стол — и о делах поговорим. Пошли, пошли!
Он подхватил Илью и Павлина под руки и потянул в сторону реки. Тархов поразился случившейся в нем перемене и смекнул, что мужичок не зря бегал в терем: не иначе, на приезжих поглядывал из окошка кто-то поважнее ключника. Он и распорядился насчет баньки и обеда. Значит, Илюшку признали. Тогда можно и в баньку, зачем спешить, коли удача сама идет в руки? Но отчего же муторно на душе? Такое ощущение он испытывал памятной ночью в корчме, когда убили Терентия Микулина.
Банька стояла у самого тына, спускавшегося почти к урезу воды. Оно и понятно: не таскать же ведра от колодца, если река рядом. В предбаннике под потолком висели березовые веники, вдоль стен стояли выскобленные до желтизны лавки. Приятно пахло парным теплом и луговыми травами.
— Вота, разболакайтесь. — Архип приоткрыл дверь в парную и потянул носом. — Ух, хорошо протопили… Как помоетесь, кликните Митьку. — Он дробненько рассмеялся и вышел.
Тархов заглянул в парилку. Пусто, никого. В большой банной печи рдели от жара раскаленные камни. Спорник, что покрупнее, светился багровым, а конопляник, который помельче, казался ярко-алым. Стояли на лавке деревянные шайки и ушаты, лежал ковшичек, бочки полны свежей речной воды. Илья скинул кафтан, стянул сапоги, снял исподнее. Поверх положил свой крест. Почесывая впалую, узкую грудь, с недоумением уставился на Павлина:
— Ты чего? Попаримся с дороги.
Стрелец вздохнул и нехотя начал разоблачаться, аккуратно складывая одежду. Илья уже вошел в парилку и плеснул на камни воды из ковша. К потолку метнулась горячая белая струя пара, с легким шипением стала расползаться по углам. Тархов выбрал себе веник и нырнул в пахучий пар, чувствуя, как тело сразу отозвалось приятным зудом, будто по коже побежали сотни мурашей, щекоча ее махонькими лапками.