– Что с вами, Иван Людвигович?
– Я должен вам сказать, Алешенька… Я не имею права… Но не сказать вам не могу… Это будет подлость… Но я надеюсь на вас – вы никогда… никому.
Оказывается, у него есть еще одна тайна. И ужас этой тайны, мучивший его, как боль, заинтересовал и меня.
Телефон истошно прозвонил еще раз и смолк. Булькнул и исчез, а я стоял посреди комнаты, на полпути к двери, и жаркий шепот Лубо не давал мне сдвинуться с места, я боялся неосторожным движением спугнуть его, неловким жестом согнать черную бабочку его страха, которая унесет откровенность навсегда.
– Алешенька, вы должны мне дать слово, что никто никогда не узнает… Я дал подписку… Вы неуместным словом погубите моих девочек, мою семью…
– Какую подписку? – мягко спросил я его. – Не волнуйтесь, Иван Людвигович…
– Я дал подписку о неразглашении… Позавчера приходили два человека и долго расспрашивали о вас…
Снова заверещал, словно с цепи сорвавшись, телефон. Прогремел один звонок, другой.
Я не успел испугаться, я только удивился. Испугался потом.
– Успокойтесь, Иван Людвигович. Кто эти люди?
– Они сказали, что из милиции, и даже показали удостоверение уголовного розыска. Но они не из милиции… я это сразу почувствовал… Милиция не отбирает никаких подписок о сохранении тайны…
– А что они спрашивали?
Оголтело звонил телефон в коридоре – он меня почему-то парализовал.
– Они спрашивали, как вы живете, на какие средства, бывают ли у вас иностранцы, часто ли устраиваете дома пьянки, ходят ли к вам женщины…
Телефон звонил неутомимо.
– Подождите, Иван Людвигович, я спрошу, – и быстро пошел к телефону. Я испугался – как всякий наш человек, узнавший, что о нем СПРАШИВАЮТ. Мне надо подумать, мне надо вырваться из оцепенения ужаса, которым меня заражал Лубо.
– Слушаю! – сорвал я трубку с рычага.
– Алешка! Привет, братан, это я, Антон.
– Здорово! Где ты?
Он помолчал, уклончиво ответил:
– Неподалеку. Давай вместе пообедаем?
– Принято, – немедленно согласился я, мне было одному страшно, с Антошкой хоть и не посоветуешься по моим делам, но все-таки рядом с ним – не так жутковато.
– Если можешь, езжай прямо сейчас к Серафиму, закажи. Только в «аджубеевку» не садись. Я минут через сорок подъеду…
Зачем меня так срочно вызывал Антон? Может быть, он знает, что ко мне приходили? Нет, чепуха это! Откуда ему знать.
Я медленно вернулся в комнату, уставился на бледного перепуганного Лубо, спросил зачем-то:
– А как они объяснили, что пришли именно к вам?
– Они, Алешенька, пришли собственно не ко мне, а к Евстигнееву, но его дома не было, он запил крепко. Тогда один из этих молодчиков говорит мне: «А ваша фамилия, если не ошибаюсь, Лубо?» Прошли ко мне в комнату, показали красную книжку, поговорили, потом дали расписаться на бумажке – там было написано, что я подлежу уголовной ответственности за разглашение государственной тайны, и на прощанье второй, который помалкивал, сказал: «Не вздумайте болтать, мы о ваших похождениях в Швеции помним». И ушли…