— А что толку, — сказал Колльберг. — Он охотно говорит, да все не то, что надо.
— Отпирается?
— Что есть мочи. Но он изобличен. Мы нашли в его доме наряд, в котором он выступал. Да еще оружие, которым совершено убийство. И оно указывает точно на него.
— Каким образом?
— Серийный номер на пистолете стерт. И борозды на металле оставлены точилом, которое заведомо принадлежало ему и к тому же найдено в ящике его тумбочки. Подтверждено микрофотосъемкой. Железно. А он все равно нагло отпирается.
— Угу, — вставил Рённ. — И свидетели его опознали.
— В общем… — Колльберг остановился, нажал несколько кнопок на селекторе и дал команду.
— Сейчас его приведут.
— Где можно с ним посидеть? — спросил Мартин Бек.
— Да хоть в моем кабинете, — предложил Рённ.
— Береги эту падаль, — процедил Гюнвальд Ларссон. — У нас другой нет.
Мауритсон появился через какие-нибудь пять минут, прикованный наручниками к конвоиру в штатском.
— Это, пожалуй, лишнее, — заметил Мартин Бек. — Мы ведь только побеседуем с ним немного. Снимите наручники и подождите за дверью.
Конвоир разомкнул наручники. Мауритсон досадливо потер правое запястье.
— Прошу, садитесь, — сказал Мартин Бек.
Они сели к письменному столу друг против друга.
Мартин Бек впервые видел Мауритсона и как нечто вполне естественное отметил, что арестованный явно не в себе, нервы предельно напряжены, психика на грани полного расстройства.
Возможно, его били. Да нет, вряд ли. Убийцам часто свойственна неуравновешенность характера, и после поимки они легко раскисают.
— Это какой-то жуткий заговор, — начал Мауритсон звенящим голосом. — Мне подсунули кучу фальшивых улик, то ли полиция, то ли еще кто. Меня и в городе-то не было, когда ограбили этот чертов банк, но даже мой собственный адвокат мне не верит. Что я теперь должен делать, ну, что?
— Вы говорите — подсунули?
— А как это еще называется, когда полиция вламывается к вам в дом, подбрасывает очки, парики, пистолеты и прочую дребедень, потом делает вид, будто нашла их у вас? Я клянусь, что не грабил никаких банков. А мой адвокат, даже он говорит, что мое дело труба. Чего вы от меня добиваетесь? Чтобы я признался в убийстве, к которому совершенно не причастен? Я скоро с ума сойду.
Мартин Бек незаметно нажал кнопку под столешницей. Новый письменный стол Рённа был предусмотрительно оборудован встроенным магнитофоном.
— Вообще-то я не занимаюсь этим делом, — сказал Мартин Бек.
— Не занимаетесь?
— Нет, никакого отношения.
— Зачем же я вам понадобился?
— Поговорить о кое-каких других вещах.
— Каких еще других вещах?