Конечно, кабинет был тщательно убран, и чья-то заботливая рука даже поставила на письменном столе вазу с васильками и ромашками, и все-таки давали себя знать отсутствие педантизма и явная склонность к милому беспорядку.
Особенно в ящиках письменного стола.
Вне всякого сомнения, кто-то совсем недавно извлек из них кучу предметов, но кое-что осталось. Например, квитанции за такси, старые билеты в кино, исписанные шариковые ручки, коробочки из-под пилюль. На канцелярских подносиках цепочки из скрепок, круглые резинки, куски сахара, конвертики с заваркой… Две косметические салфетки, пачка бумажных носовых платков, три пустые гильзы, сломанные часы марки «Экзакта»… Не говоря уже о многочисленных клочках бумаги с различными записями, сделанными крупным, четким почерком.
Мартин Бек уже обошел другие кабинеты, поздоровался с коллегами. Большинство были старые знакомые, но он увидел и немало новых лиц.
Теперь он сидел за письменным столом, штудируя ручные часы. Они годились только в утиль, стекло запотело изнутри, а в корпусе, если встряхнуть, гремело так, словно весь механизм рассыпался.
В дверь постучали, и вошел Леннарт Колльберг.
— Привет, — сказал он. — Добро пожаловать.
— Спасибо. Твои часы?
— Ага, — мрачно подтвердил Колльберг. — Они побывали в стиральной машине. Забыл карманы опростать.
Он поглядел кругом и виновато добавил:
— Честное слово, я начал прибирать в пятницу, но меня оторвали. Сам знаешь, как это бывает…
Мартин Бек кивнул. Колльберг чаще других навещал его в больнице и дома, и они обменивались новостями.
— Худеешь?
— Еще как, — ответил Колльберг. — Утром взвешивался, уже полкило долой, было сто четыре, теперь сто три с половиной.
— Значит, на диете всего десять кило прибавил?
— Восемь с половиной, — возразил Колльберг с оскорбленным видом. Потом пожал плечами и добавил:
— Черт те что. Дурацкая затея. Гюн только смеется надо мной. И Будиль тоже… А ты-то как себя чувствуешь?
— Хорошо.
Колльберг насупился, но ничего не сказал. Открыв свой портфель, он достал прозрачную папку из розового пластика. В папке лежало что-то вроде сводки, небольшой, страниц на тридцать.
— Что это у тебя?
— Считай, что подарок.
— От кого?
— Допустим, от меня. Вернее, не от меня, а от Гюнвальда Ларссона и Рённа. Такие остряки, дальше ехать некуда.
Колльберг положил папку на стол. Потом добавил:
— Извини, мне пора.
— Далеко?
— В цепу.
Что означало: ЦПУ, Центральное полицейское управление.
— Зачем?
— Да все эти чертовы ограбления банков.
— Но ведь этим специальная группа занимается.
— Спецгруппа нуждается в подкреплении. В пятницу опять какой-то болван на пулю нарвался.