— Его лагерь в трех днях пути отсюда, альбир. Тебе надо было ехать ближе к полдню.
Войча резко обернулся — и обомлел. Перед ним стояла девушка — невысокая, сероглазая, в простом белом платье. В волосах светился серебряный обруч, и сами волосы отливали серебром. Войчемир с изумлением понял, что девушка — седая. Щеку рассекал глубокий рубец, но это не портило лица — девушка оставалась красивой, даже очень красивой. Ее лицо показалось странно знакомым, но думать об этом было не ко времени, ибо на поясе сероглазой Войчемир заметил меч в дорогих ножнах. Меч был настоящий — франкский.
— Чолом, сестренка! — бодро ответствовал он. — А по какой дороге ехать? Девушка покачала головой:
— Тебе же сказали, альбир, — ты уже приехал. Пока ты шумел, мои люди окружили перекресток. Нас три сотни…
Говорила она на знакомом сполотском наречии, лишь некоторые слова звучали непривычно.
— А я думал, вы сдаетесь! — протянул Войча, почему-то совсем не испугавшись.
На ее лице мелькнула улыбка. Девушка негромко свистнула, и тут же, словно из-под земли, появились четыре огромных серых пса. Войчемир попятился, но собаки уже окружили его со всех сторон.
— Ты хорошо сражаешься, Кеев десятник, — заметила незнакомка. — Мы могли бы расстрелять тебя из луков, но мы уважаем храбрых врагов.
— Так чего, сестренка, мне сдаваться, что ли? — поразился Войчемир. Лучников он не боялся, но вот собаки…
— Эти псы разорвут в клочья даже медведя, — поняла девушка. — Ты убьешь одного, может быть — двух. Но потом от тебя останутся лишь обглоданные кости.
Войчемир покосился на застывших серых тварей, услыхал негромкое злое рычание и понял — так и будет.
— Значит, сдаваться? — вздохнул он. — Тебе сдаваться?
Попадать в плен, да еще после поруба, совсем не тянуло. К тому же альбир может отдать меч равному, но сдаться девушке, пусть и пригожей — это уж слишком.
— Я — Велга, правительница волотичей, — девушка вновь улыбнулась. — Ты сдашься Государыне Края.
— Так вот ты кто…
Войчемир невольно почесал затылок, что всегда было признаком немалых умственных усилий. Выхода не было, да и сдача не разбойникам, а главе государства вполне допустима. Но ведь Кеи не признавали никакого Края! Это бунтовщики, мятежники! Чтобы прирожденный Кей отдал меч каким-то забродам!
— Свисти своим псам, сестренка! — вздохнул он. — Я Хальгу Лодыжке не сдался! А он весь ваш Край в пять минут узлом завяжет и в мешок сунет!
— А кто такой Хальг?
И тут случилась странная вещь. Вместо того, чтобы выяснять малоприятный вопрос о сдаче в плен, Войчемир принялся рассказывать девушке о Хальге, о далеком Ольмине, о том, сколь ловко сканд орудует двуручником и как нелепо выходить в бой против настоящего Кеева воина с дурацкими топориками. Девушка слушала, понимающе кивала, и Войчемир не заметил, как они прошли перекресток и оказались на одной из дорог. Откуда-то вынырнули белые рубахи, но близко не подходили — видать, боязно стало. И Войчемир даже не подумал, что сероглазую девушку можно легко обезоружить, прижать к горлу жало скрамасакса и потребовать вольного прохода в лагерь Сварга. Бунтовщики были словно сами по себе, а они с Велгой — совсем отдельно. А о том, что седая девушка по какому-то дикому недоразумению — глава всех мятежников, Войчемир как-то быстро забыл. Вспомнил он, когда они уже успели пройти по лесу с полверсты, и впереди показалась огромная поляна, на которой стояли белые шатры.