Николай не знал, куда идет. Ноги сами несли его через затихший центр по Тверской куда-то в сторону замерших столичных новостроек. Келюс с удивлением понял, что не чувствует ни малейшего страха. Даже Сиплый с его адской собакой не казался уже опасным. Вспомнив трех типов, забравших у него скантр, Лунин решил, что сейчас ни за что бы не отдал пропуск. Что он мог бы сделать один против троих, Келюс не знал, но почему-то думал, что теперь эти парни ему уже не страшны.
И вдруг Николай сообразил, что уже ощущал нечто подобное. Он на миг задумался и тут же вспомнил: в подземелье, после схватки в «Кармане». «Я, наверное, болен, – понял Келюс. – Да, я болен, Фрол был прав». Однако эта мысль ничуть не испугала. Сейчас, поздним вечером, эти новые ощущения даже понравились ему. Николай вдруг почувствовал впервые за весь день голод и пожалел было, что не поужинал, но понял: пельмени в пачке, поджидавшие его в холодильнике, уже не нужны. Ему хотелось чего-то иного. Внезапно Келюс понял, что ему надо, и наконец испугался, но не повернул назад, а по-прежнему шел куда-то, ведомый непонятным ему инстинктом. У Белорусского вокзала к Николаю пристала какая-то пьяная компания. Он остановился, не слушая воплей, перемешанных с густыми выражениями, и спокойно ждал. Один из хулиганов – здоровенный парень в порванной майке, ростом чуть ли не на голову выше Келюса, – уже схватил его за плечо, но вдруг, взглянув в лицо Николаю, почему-то отшатнулся. Лунин усмехнулся. Внезапно его правая рука молниеносно взметнулась, пальцы с неведомой ранее силой ухватили Парня в порванной майке за горло. Тот захрипел, и Келюс понял, что через несколько секунд его противник будет мертв. Он заставил себя разжать пальцы и, не глядя на парня, бессильно сползавшего на асфальт, зашагал дальше. Случившееся его даже не удивило, Келюс знал, что теперь он способен на куда большее.
Он шел вперед сквозь опускавшуюся на город ночь, думая, что напрасно слушал Фрола и боялся своей непонятной болезни. Он не болен, Николай понимал это с каждой минутой все отчетливей. Это просто была его новая жизнь.
Келюс шел уже больше часа, но и не думал уставать. Внезапно откуда-то из переулка к нему метнулась мелкая облезлая шавка, диким лаем встретившая нарушителя своих владений. Николай, не любивший собак размером с крысу, инстинктивно отпрянул. Шавка, подзадоренная этим, метнулась к нему прямо в ноги, и вдруг с нею произошло что-то странное. Внезапно замолчав, она попыталась остановиться, но не успела и на полном ходу ткнулась в кроссовки Келюса. Это почему-то привело собаку в истерическое состояние, она взвизгнула, отскочила на несколько метров и, подняв морду к небу, жутко завыла. Николай сделал шаг вперед, но собака, подпрыгнув на месте, с жалобным лаем скрылась в темноте. Это было, конечно, странно, и Келюс решил обдумать все происходящее, а заодно и покурить.