— Да, — сказал Гнатюк и тут же поправился:
— То есть нет, ничего не понятно!
— Хорошо, объясню понятней. Ева Курганова, кроме всего прочего, отбрасывает общечеловеческие представления о сексе и строит свои. Например, она — девственница, но такая, которая с удовольствием об этом заявляет и строит на этом определенные, замечу — весьма развратные отношения с мужчинами. А что если у нее понятие девственности вообще крепко увязано с понятием справедливости? Этакая амазонка, сражающаяся со всеми мужчинами вообще?! С положительными и хорошими — в постели, но по ее правилам. А с нарушителями — при помощи оружия!..
— Я понимаю вашу озабоченность судьбами всех мужчин на свете, но как я должен реагировать на ваше заявление? Я же не могу уволить офицера только за то, что она девственница? — Гнатюк развел руками.
Далила, тяжело дыша, растерянно посмотрела на Гнатюка и прикусила пухлую губку.
— Да вы работайте, работайте, материал у вас, как я понимаю, богатый и интересный, а у меня, извините, дела! — Гнатюк встал из-за стола и открыл дверь, провожая Далилу. — Только имейте в виду, мне Ева очень нравится. Как специалист! — Гнатюк выставил указательный палец как раз перед открывшимся ртом Далилы и не дал ей сказать. — И я ее в обиду не дам.
А Ева Николаевна вернулась домой на рассвете. Не обнаружив под окнами знакомых машин, набрала горячую ванну, пела там песни и ела апельсин, а потом так сладко и крепко заснула, что утром почти десять минут не верила, что сегодня не выходной, пока не вспомнила, что надо ехать на любительскую студию.
Очень хотелось есть. Ева набрала номер телефона и сообщила об этом. Ей предложили на выбор блинчики с мясом, тушеную курицу с маринованными улитками, салат из креветок с перепелиными яйцами и желе из красной смородины. Ева сказала, что можно все и без хлеба. Она не спеша оделась, подкрасилась и через пятнадцать минут приехала в маленький переулок у Арбата. В квартире на первом этаже пахло жареным мясом, хорошими сигаретами, хозяин сам открыл ей дверь, поцеловал в щеку, отставив руки в муке, и показал рукой в кухню.
— У меня в комнате мальчики едят! — сообщил он. — А мы с тобой на кухне посекретничаем: я буду вертеться, а ты кушай и говори со мной… Потом, на кухне у меня не курят.
В комнате действительно ели «мальчики», богатенькие и несчастные, они прибегали иногда подзаправиться на весь трудный день к Казимиру, но и тут не расставались с мобильными телефонами.
В прошлом году Казимир открыл небольшое кафе, еда была такой вкусной, что надо было подумать о дополнительном штате и большем помещении, тогда и пришли «защитники». Казимир не стал платить, не стал бороться и выяснять отношения, он в два дня закрыл кафе, а особо приглянувшимся клиентам раздал свои карточки. «Это вам от язвы, — приговаривал он при этом, — приходите на огонек, попьем чайку в домашней обстановке…» Надо сказать, что подбор клиентов был неплох, Ева встречала двух-трех известных, примелькавшихся на экране политиков, парочку стильных девочек, седой толстяк в смешных маленьких очках оказался известным хирургом, были еще таксист и балерина, — всех она, конечно, не знала, ведь это было так просто: набрать номер телефона в любое время суток и сказать, что хочешь есть. Тем не менее Ева не любила там бывать — дороговато, и чувствовала, что иногда клиентов просят о чисто профессиональных одолжениях, но бывали редкие дни с такими приступами голода, что устоять было невозможно.