Ева начала с салата из креветок, не стесняясь отрывать хлеб руками, Казимир суетился у духовки и бормотал бесконечную историю про свою дочку в Польше. После курицы и маринованных улиток Ева с напряжением смотрела на великолепное рубиновое желе с розочкой из крема, обреченно понимая, что не расстанется с ним, пусть ей будет плохо! Дочка Казимира в его повествовании второй раз развелась и поделила детей и дом… Еве показалось, что она не сможет больше двигаться, врастет в мягкий диванчик на этой крошечной кухне, пустит маленькие зеленые листочки и замрет навсегда комнатным растением в уюте и запахах настоящего дома.
— Казимир, — сказала она медленно и шепотом, — я тебя обожаю.
— Ласточка моя, бедная, дай я тебя поцелую… Скушай еще что-нибудь!..
Ева замычала, закрывая глаза, в кухню вошел толстый и нервный молодой человек, увешанный золотыми цепями и в ослепительно-малиновом пиджаке. Он открыл кран с водой и стал жадно пить.
— Зайчик мой, бедный, как же это, там же сок, что ж ты воду?..
— Я только водой напиваюсь, — строго сказал он Казимиру, цепко и быстро охватив взглядом Еву. — Подбросить тебя? — это уже ей.
— Спасибо, зайчик, я на колесах.
— Это что, желе? — Он дернул тарелку. Желе призывно и восхитительно задрожало. — У меня не было.
— Солнышко мое, у тебя же повышенная кислотность, дай я тебя поцелую, спаси тебя Господь, удачи тебе сегодня! — Казимир топтался у дверей, малиновый пиджак все не уходил, оценивающе оглядывая кухню.
— Что это у тебя квартира такая маленькая, а кухня — нора… Позвони мне вечером, я как-то раньше не замечал.
Ева с сожалением поднялась и пошла к телефону в прихожей. Она долго рылась в сумочке, потом нашла цветной тисненый квадратик с золотыми буквами «Стас Покрышкин», набрала номер. На том конце долго никто не подходил, Ева лениво разглядывала дружков малинового пиджака, доедающих песочный торт за круглым столом с плюшевой скатертью. Ей даже показалось, что она задремала чуть-чуть. Если бы не обжорство, она бы уже положила трубку, а так ей просто было лень двигаться, и она дождалась.
— Чего надо? — Голос был испуганный и тонкий.
— Следователь Курганова вас беспокоит. Я по поводу несчастного случая у вас в июне.
Мальчики за столом как по команде оба подавились и закашлялись. Тут же прибежал Казимир, принес водички.
Она договорилась о встрече, пожелала всем приятного аппетита. День, как и обещало вчера ночью ясное небо, был хорош. Спокойное солнце, яркие краски листьев, тепло…
Стас Покрышкин, утонченно худой и бледный, неопределенного возраста, с лицом тонкой и старательной лепки, которое определяло натуру художественную, занимался этим утром тем, что мыл пол. Студия у Стаса — это огромная четырехкомнатная квартира, у которой сломали почти все перегородки, а пол выложили бледно-голубой плиткой. Ослепительно белые стены терпели рядом с собой только сложные конструкции из стекла и металла. Когда позвонил телефон, Стас завороженно рассматривал ведро с тряпкой в розоватой жиже у своих ног, он не мог сдвинуться с места, настолько необычны и нереальны были и ведро, и тряпка, и он сам с босыми ногами в ослепительно-фиолетовом кимоно на голом теле рядом с этими предметами, не говоря уже о том, что он в жизни не мыл полов. Стас не помнил никакой Евы Кургановой, поэтому сначала он перечислял в трубку предполагаемые имена нахалов, побеспокоивших его такой шуткой с утра, а потом просто положил трубку и задумчиво вернулся к ведру.