У двери стоит небольшой фибровый чемоданчик. Иногда Люба открывает его, в который раз проверяя, все ли взяла, не забыла ли чего. Перебирает содержимое: белье, теплая кофта, шерстяные носки, простые чулки, юбка, связанный ею свитер, мыло, зубной порошок, что-то еще очень необходимое ТАМ.
Чемоданчик дальней дороги, чемоданчик долгого расставания.
Гулко хлопнула далекая тяжелая дверь. Вздрогнула Люба.
Ярко освещенная и оттого кажущаяся очень холодной небольшая камера-одиночка. Койка, табурет, столик намертво вделаны в цементный пол. Крохотное зарешеченное окошко под самым потолком.
Алексей — без портупеи и фуражки — стоял посреди одиночки спиной к двери, которая только что с лязгом захлопнулась за ним. Он не потерял самообладания и сейчас внимательно оглядывал первую в своей жизни тюремную камеру.
Некогда белые стены ее были сплошь усеяны выцарапанными по побелке надписями. Алексей подошел ближе.
«ДЕНИСЕНКО ПОДЛЕЦ И ПРЕДАТЕЛЬ», «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ТОВАРИЩ СТАЛИН», «ГРУЗДУПА ВЗЯЛИ», «ЗА ЧТО?»…
И в изголовье койки: «АЛЕШКА, ДЕРЖИСЬ. ПОСЛЕДНИЙ ПОКЛОН ЛЮБОЧКЕ И ЕГОРУ».
Без подписи.
Раннее утро. Пуст вестибюль Управления. Дежурный раскладывает почту: видимо, только что заступил.
— Товарищ дежурный! — крикнул часовой.
Он не пускал внутрь Любу. Подошел дежурный,
— Где мой муж полковник Трофимов? — не ожидая вопросов, выпалила Люба.
— Где положено.
— Он арестован?
— Мне знать не положено.
— Я буду стоять здесь, пока вы не скажете!
— Здесь стоять не положено.
Люба ходила у подъезда Управления. Было еще не время, и служащие здесь командиры пока не появлялись. Но Люба упрямо ждала.
Подошел какой-то полковник с туго набитым портфелем. Люба поспешила к нему, но он, увидев ее, бегом скрылся в подъезде.
Потом стали появляться другие служащие. Люба бросалась к ним, но они отмахивались, пожимали плечами и быстро скрывались в том же подъезде.
Только один задержался. Комдив Коваленко:
— Трофимова?
— Где мой муж?
— Прогуливаете работу?
— Я имею право хотя бы узнать, что он жив.
— Узнаете в свое время. А за прогул у нас, между прочим, вплоть до тюремного заключения. Все ясно?
— То есть…
— Вот туда передачи — теперь по закону.
И прошел в подъезд. А Люба осталась, все вдруг сообразив.
И снова — молчаливая женская очередь в пункте приема передач заключенным Лубянки.
Люба по плечи нырнула в нишу окошка.
— Трофимов Алексей Иванович.
— Кто вы ему?
— Жена.
— Нет в списках, — глухо ответил мужской голос после паузы. — Следующий!
— Минуточку, — помолчав, спохватилась Люба. — Тогда — Варавва Иван Семенович.
— А ему вы — кто?
— Жена.