— Точно! — смирение старика подогрело вошедшего. — Ты должен мне пять монет, провалиться и не жить!
— Уважаемый, в впервые вас вижу и никогда в жизни не занимал ни у кого денег.
Спутники высокого засмеялись.
— Ты проиграл мне эти деньги в маджонг, старик! Ну, выкладывай долг, или я оборву твои седые усы!
Сатэ терпеливо изрек:
— Я не играю в маджонг, уважаемый. Только в го, но не на деньги.
Высокий презрительно сплюнул на пол.
— Ты смеешь перечить мне, дохлая медуза? По-твоему, я — лжец?
Высокий лениво протянул руку, взял Сатэ за шиворот и поставил перед собой. На недостаток силы он, понятно, не жаловался.
— Это тебе для памяти, — сказал он и ударил Сатэ. Вернее, хотел ударить.
Старик неуловимо для глаза отклонился и высокий лишь зачерпнул рукой пахнущий специями воздух таверны.
Разозленный неудачей горожанин провел серию быстрых ударов, но Сатэ без труда отбил их одной рукой.
— Ступайте своей дорогой, добрые люди, и не мешайте ним идти своей, — тихо сказал Сатэ.
Однако высокий не собирался отступать. Теперь он пустил в ход ноги.
«Старший не станет сражаться в нашем присутствии, — подумал Даан. — Вмешаться?»
Но его опередил Юл Ю. В мгновение ока он возник между Сатэ и высоким.
Блок, блок, увертка, блок, выпад, блок, захват, удар!
Высокий безжизненно рухнул на дощатый пол. Два его товарища вскочили и, недобро глядя на Юла и Сатэ, сделали шаг вперед. В руках их тускло заблестели ножи, тупые, как кора акации.
— Прошу вас, не делайте этого! — заголосил в углу хозяин.
Юл не двигался; Сатэ же вернулся к столу и сел на свое место. Даан хотел придти на помощь Юлу, однако старик поймал его за руку.
— Сядь!
Даан повиновался. Тем временем двое с ножами напали на Юла. Сталь со свистом рассекла воздух. Юл мягко уклонялся, приседал, подпрыгивал, вертелся на месте. Вот один из нападавших словно бы случайно наткнулся на кулак Юла и опрокинулся на спину; второй сердито прыгнул, взмахнув ножом, но захрипел, потеряв дыхание и выронив оружие. Юл Ю выбросил ногу назад, не глядя, жестко, по-южному, окончательно свалил первого и молча вернулся за стол.
Когда они покидали харчевню, один из троицы пришел в себя и приподнял голову.
Сатэ и его спутники уже вышли на улицу, лишь Рут Ма задержался в дверях.
— Постигайте ши-тао! — сказал он с издевкой и последовал за остальными.
Столица встретила путников пестрыми улицами, яркими одеждами горожан, сдержанным непрекращающимся гомоном. Утро выдалось солнечное, высоко в небе темными молниями метались стрижи.
Сатэ вел монахов вдоль вереницы лавок, аптек, вдоль приземистых домишек зажиточных горожан, вдоль утопающих в зелени домов знати — в ту часть Столицы, где было много постоялых дворов и комнат для приезжих. Сатэ шел не глядя по сторонам, опустив голову, словно боялся, что его узнают.