Здесь, на самом дне, под россыпью жемчужных бус, под грудой каменьев драгоценных и искусных украшений, она прятала простую холщовую котомку. Это все, что осталось у нее от странного рыбака, который верой своей и жалостью к врагам перевернул что-то в душе ее.
Ольга достала котомку, раскрыла ее и вынула на свет большую книгу в тяжелом, обитом вытертой кожей окладе.
— Эх, Андрей, — вздохнула княгиня, вспомнив, как рыбак перед смертью завещал ей хранить эту книгу.
Она положила книгу на ложе, закрыла сундучок и засунула его обратно. Затем осторожно открыла маленький золотой замочек, скрепляющий доски оклада, и распахнула книгу на странице, проложенной витым шелковым шнурком.
Причудливая вязь бежала по пергаментному листу, свивалась в странный узор, из которого складывались слова почти забытого языка.
— Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который в тайне, и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно, — Ольга с трудом прочитала строку и вытерла платочком вспотевший от напряжения лоб. — А молясь, — продолжила она по складам разбирать написанное, — не говори лишнего, как иноверцы, ибо они думают, что многословием своим будут услышаны… — Она водила пальцем по выскобленной коже, стараясь вникнуть в прочитанное.
Переводить с греческого на привычный ей язык было неимоверно трудно. Многие слова были ей непонятны, значение некоторых слов она давно забыла, но почему-то ей чудилось, что смысл книги становится для нее настолько явным, что не требует никакого перевода. — Не собирай себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут… Она очень устала, глаза начали слезиться. В неверном желтом свете лампы строчки расплывались, слова стали наползать друг на друга. По-настоящему разболелась голова, и княгиня поняла, что больше не в состоянии понимать написанное.
Ольга осторожно закрыла книгу. Положила ее на место, тщательно одернула полог покрывала, скрывавшего ее сокровище, и, не раздеваясь, прилегла на постель. Она постаралась вспомнить и осознать прочитанное. Шум пира за окошком ее не беспокоил. Княгиня прикрыла уставшие глаза и не заметила, как заснула.
Андрей пришел к ней под утро. Присел на краешек постели. Улыбнулся добро и спросил:
— Что, княгиня, бережешь ли книгу, мною оставленную?
— Да, учитель, — ответила Ольга, и робость ее взяла. — Погоди, — сказала она рыбаку, — как же ты здесь? Ведь умер же ты.
— Конечно, умер, — согласился Андрей. — Умер, и душа моя в небо вознеслась. И теперь сижу я одесную Господа нашего. И вижу, как ты в мыслях своих к Нему взываешь. Оттого и отпустил Он меня ненадолго, чтоб я тебе сообщить мог, что любит Он тебя.