Анжелика

— Нянюшка, — спросила Анжелика, — для чего Жиль де Рец убивал столько детей?

— Все это козни дьявола, моя девочка. Жиль де Рец, людоед из Машкуля, хотел стать самым могущественным сеньором среди всех. В его замке было полно всяких колб, склянок и горшков с красным варевом, а над ними клубились зловонные пары. Дьявол требовал себе в жертву сердца маленьких детей. Вот почему Жиль де Рец убивал. Потрясенные матери с ужасом смотрели на черную башню Машкуля, вокруг которой всегда стаями кружилось воронье — столько трупов невинных младенцев было в подземельях замка.

— И он их всех съедал? — спросила дрожащим голосом Мадлон, маленькая сестренка Анжелики.

— Нет, всех просто не смог бы, — ответила кормилица. Склонившись над котлом, она некоторое время молча помешивала заправленный салом суп из капусты.

Ортанс, Анжелика и Мадлон, дочери барона де Сансе де Монтелу, сидя за столом, на котором уже стояли миски и лежали ложки, с замиранием сердца ждали продолжения.

— Он поступал еще хуже, — снова заговорила кормилица, и в голосе ее зазвучал гнев. — Сперва требовал, чтобы младенца — девочку или мальчика — привели к нему. Испуганный малыш кричал, звал свою мать, а сеньор, развалившись на кровати, наслаждался его ужасом. Затем приказывал подвесить дитя у стены на специальном приспособлении вроде виселицы, которое сжимало бедняжке грудь и шею, душило его, но не до смерти. Малютка бился, словно придушенный цыпленок, потом начинал хрипеть, глаза несчастного вылезали из орбит, он весь синел. И в огромном зале слышались лишь хохот жестоких мучителей да стоны их маленькой жертвы. Наконец Жиль де Рец давал знак снять ребенка, сажал его к себе на колени, прижимал лобик бедненького ангелочка к своей груди и нежно успокаивал.

«Ничего, ничего страшного, — говорил он. — Нам просто хотелось немного поразвлечься, но теперь уже все кончено. Теперь у тебя будут конфетки, чудесная пуховая постелька, шелковый костюмчик, как у маленького пажа…» Малыш затихал. Его наполненные слезами глазки начинали светиться радостью. И вот тут-то сеньор неожиданно всаживал ему в шейку свой кинжал… А когда он умыкал совсем юных девушек, то творил такие мерзости…

— А что он с ними делал? — спросила Ортанс.

Но тут вмешался старый Гийом, который сидел у очага и растирал на терке свернутые трубочкой листья табака.

— Да помолчите же вы, сумасшедшая старуха! — проворчал он в свою пожелтевшую бороду. — Я солдат, и то от ваших россказней у меня все внутри переворачивается…

Толстая Фантина Лозье с живостью обернулась к нему.