— Товарищ генерал, разрешите мне наедине поговорить с этой сукой, — прохрипел майор Мамедов. Изящный капитан, небрежно опершись на спинку стула, к которому был привязан Джин, между тем спокойно переводил.
— Как имя вашего командира? — прокричал генерал прямо в лицо Берди и показал на Джина.
— Не знаю, — промямлил Берди. — Мы не успели познакомиться.
— Вас как зовут, мистер? — спросил Джин Берди.
— Меня зовут Перси Гордон Браунинг, я из Филадельфии, — быстро ответил Берди. — А вас как?
— Меня попроще. Я Билл Морроу из Коннектикута. Очень приятно познакомиться, Перси, — сказал Джин.
— Мне тоже очень приятно, Билл, — вежливо ответил Берди.
— В семнадцатую обоих! — коротко приказал генерал и покинул «парилку».
На этот раз камера, в которую бросили Джина и Берди, была погружена в полную темноту. Джин лежал на полу и слушал, как ворочался, слабо охая, Берди
— Как себя чувствуете, Билл? — прошептал Берди
— Вполне сносно, Перси, — пробормотал Джин
— Я бы тоже чувствовал себя сносно, если бы не мой туберкулез.
— А вы больны туберкулезом, Гордон?
— Ну конечно. Разве по мне не видно? Двусторонний активный туберкулез легких. К тому же, Билл, должен вам сознаться, что уже три года болею ограниченным алкогольным циррозом печени. Сказались излишества юности, Билл. Вы никогда не страдали алкоголизмом, Билл?
— Много раз был близок к этому, Браунинг.
— А у нас в семье все мужчины наследственные алкоголики, а женщины, включая маму и сестру, наркоманки. Я как раз исключение из правил, потому что я наркоман и алкоголик одновременно. Кроме того, Билл, хочу открыть вам страшную тайну, я — мазохист. Когда меня бьют, я испытываю эротическое удовольствие. Представляете себе, как вытянулись бы лица этих замечательных парней из «СМЕРША», если бы они узнали об этом…
Джин улыбнулся, вообразив, как этот обычный треп Берди записывается сейчас на магнитофонную ленту…
— …частые выпадения прямой кишки, — продолжал бормотать Берди, — самопроизвольный вывих правого коленного сустава, гастрит, вечная отрыжка… Словом, дружище, я полная развалина…
Вспыхнул ярчайший свет, и в камеру вошел капитан Ладонщиков.
— Ну, собирайтесь, джентльмены, — сказал он.
— Что нас ждет теперь? — спросил Джин.
— Должно быть, «конвейер», — сказал капитан и вяло выругался. — Годдэм! Из-за вас у меня пропали билеты на балет.
Сколько часов Джин провел на «конвейерном допросе», определить было невозможно. Он стоял в центре большого кабинета под ослепляющим лучом света. Сменявшие друг друга офицеры, словно заводные игрушки, выкрикивали из темноты лишь две фразы: «What`s your name? What regiment?» («Как ваше имя? Какого полка?»)