твердо произнес: — Восемьдесят восемь!
— Восемьдесят восемь? — переспросил Лот с непонимающим видом.
— Да! Так мы приветствовали друг друга в мрачные послевоенные годы. Ведь восьмая буква алфавита — «Н». А «НН» означает наш девиз и пароль — Heil Hitler! Итак, восемьдесят восемь, джентльмены!
Лот выпил бокал до дна.
— Восемьдесят восемь! — воскликнул он и, вспомнив старый закон СС, вдребезги разбил бокал о пол кабинета вашингтонского Клуба армии и флота.
Утром Джин сидел за столиком маленького открытого кафе на одной из оживленных припортовых улиц. Здесь они договорились встретиться с Рубинчиком. Джин пил кофе особого, терпкого вкуса, курил сигарету «Ха Лонг», вяло поглядывал на кишащую велосипедистами и пешеходами улицу, слегка оживляясь только при виде гибких хайфонских девушек. Звук сотен кричащих, шепчущих, смеющихся вокруг голосов слился для него в однотонно-мелодичный клекот.
Остаток ночи он провел на полуразвалившемся сампане в каком-то заброшенном канале со стоячей водой. Спрятавшись под обрывками старой мешковины, он лежал, почти теряя сознание от зловонных миазмов, поднимающихся от воды, от неумолкающей работы цикад, которые, как ему казалось, перепиливают его нервы, от резких истерических выкриков «чав-чав-чав», испускаемых какими-то неведомыми тварями, должно быть ящерицами. Отдыхом эти три полуобморочных часа можно было назвать только с большой натяжкой.
С первыми лучами солнца он побрился советской бритвой «Спутник», принял сразу две таблетки «пеп». Таблетки подействовали безотказно — он почувствовал бодрость, но сейчас в этом кафе под раскаленным тентом им снова овладела вялость, размягченность, он покрылся липкой испариной, ему стало предельно отвратительным и жалким его состояние недоброго чужака, затравленного, скрывающегося хищника в этом ярком, жарком, бурлящем мире, полном своих забот.
Ровно в девять ноль-ноль из-за угла вымахнул бодрый Рубинчик. Он вышагивал, таща на широких плечах туго набитую сумку, акваланг советского производства и прочее снаряжение для подводного плавания.
— Привет, старичок! Чего такой кислый? — крикнул он Джину, сложил всю свою снасть возле столика, повернулся к девушкам, хлопочущим в открытом окне кухни, поднял руку и гаркнул: — Чао какоо!
Девушки прыснули в кулачки, а одна серьезно и строго посмотрела на Рубинчика исподлобья. Бодрый доктор, глядя на нее, потыкал себя большим пальцем в грудь, вопросительно-утвердительно кивнул несколько раз головой. Девушка в ответ на это покачала головой в отрицательном смысле. Доктор развел руками, шумно вздохнул, прижал ладонь к сердцу, сел рядом с Джином и спросил его, не отрывая глаз от девушки: