Поколебавшись немного, Верзила промычал нечто непереводимое и разжал кулаки.
— Я встану у двери, вы подстрахуете, — как ни в чем не бывало продолжал Леха. — Пушки держать наготове. Как только охранник появится, врываемся в коттедж. Дальше — по обстоятельствам. Стрелять только в крайнем случае. Тебя касается, Верзила.
— Ладно, — процедил браток.
Найти торгующий подержанным импортным барахлом магазин оказалось несложно. Не имея возможности одеваться в дорогие фирменные тряпки, нищий народ ломанулся по барахолкам.
Заметив кустарную рекламную вывеску перед въездом в подворотню, Реаниматор толкнул Лобастого в плечо. Сбросив скорость, роскошный джип вильнул вправо, подрезал несущуюся по вызову «скорую помощь» и лихо свернул во двор, где остановился возле ведущих в полуподвал ступенек.
Братки спустились вниз и вошли в крохотный магазин. В нос сразу же шибануло затхлостью и пылью. Кроме двух мужиков, копающихся, словно в мусорном контейнере, в деревянном ящике с бэушным нижним бельем, в магазинчике никого не было.
Скучающая за школьной партой, заменявшей прилавок, продавщица оторвалась от «Экспресс-газеты» и со страхом взглянула поверх очков на вошедших в магазин хорошо одетых амбалов. Их внешний вид говорил о профессии лучше любой вывески.
— А... а у нас уже есть крыша, ребята, — с дрожью в голосе поспешила сообщить тетка остановившемуся напротив нее Реаниматору.
— Это вы мне?! — удивленно спросил Леха, с улыбкой глядя на перепуганную продавщицу. — Не по адресу, мамаша... Мы за одеждой пришли. Покажи вон тот пиджачок, в клетку.
В течение нескольких минут оторопевшая продавщица смотрела, как трое благоухающих дорогим парфюмом ухоженных громил, утопая в клубах пыли и непрестанно подкалывая друг друга, ворочают кучи барахла и примеряют стоптанную обувь. Наконец на весы легла охапка тряпья из двух рабочих комбинезонов, пары вытянутых на коленях спортивных штанов, заляпанной бурыми пятнами синей футболки и пиджака с короткими рукавами. На прилавок в рядок встали две пары тяжелых кирзовых ботинок с заклепками и пара державшихся на честном слове бесформенных кроссовок. Создавалось впечатление, что в отличие от всех остальных посетителей странные мужики выбирали из всего импортного барахла самое худшее.
— С вас сто семь рублей, за все, — чужим голосом прохрипела продавщица.
— Возьми, мать. — Лобастый бросил на крашеную парту несколько бумажек и мелочь. — Спасибо. Сунь все тряпье в пакет.
— Вам спасибо, — торопливо поблагодарила тетка, спрятала деньги в поясную сумочку-кенгурятник и, не в силах больше терпеть, наконец решилась: — Простите за любопытство, но... зачем вам, таким солидным мужчинам, весь этот хлам?