Девушка, поймав в зеркале заднего вида раскрасневшееся, почему-то невероятно счастливое лицо бандита, чуть растянула губы в подобии улыбки. В следующее мгновение глаза Алены заволокло блаженной дымкой, лицо Лехи расплылось, дрогнуло, раздробилось на фрагменты и исчезло. Она провалилась в мягкую, совсем не страшную, обволакивающую и баюкающую, словно в колыбели, пустоту.
— Примите мои искренние поздравления, Алена Олеговна! — Перед девушкой снова появилась небритая физиономия Реаниматора, уже заметно успокоившегося. Бандит держал в руке попахивающую машинным маслом пластиковую бутылку с выдохшейся минеральной водой, которой он обрызгал лицо девушки.
Крепкие руки Алексея помогли очнувшейся дочери Тихого принять вертикальное положение.
— Тринадцать лет молчания, и вдруг случилось чудо — заколдованная принцесса заговорила! — нарочито бодрым тоном продолжал Леха. Он сидел рядом, на заднем сиденье «БМВ», и внимательно разглядывал девушку.
— Я слышала... от... врача... — Алена, потупившись, с трепетом вслушивалась в свой собственный, незнакомый, чужой пока еще голос, делая паузы почти после каждого слова. — Чтобы... речь... вернулась... мне нужен антишок. Сильный.
— И ты его дождалась. Куда уж сильнее! — оскалился Леха, стрельнув глазами туда, где далеко за многоэтажками, на берегу озера, стояла вилла Тихого. — Помнишь, я говорил тебе о разборке между твоим отцом и нашими пацанами? Теперь ты, солнце ясное, имеешь некоторое представление, как это выглядит на практике.
— Их всех... убил... папа?! — В глазах девушки промелькнул ужас.
— Нет, святой Акакий! — хмыкнул Реаниматор. — Не сам, ясный перец. Тихий на вилле трубочку курил... Пал Палыча вашего работа. А точнее — его наемников во главе с Витюшей Дольфом.
— Ужас! — Голос Алены, вначале хрипловатый, нестройный, звучал уже почти естественно. — Но... почему отец... сделал это? — Ища ответа, девушка умоляюще глядела на Реаниматора.
— Спроси что-нибудь полегче! — прошипел Леха, доставая сигарету. Его бесстрастное лицо исказила дьявольская горькая ухмылка. — И знаешь, что самое прикольное? — Бригадир испытующе посмотрел на Алену. — Малец, пахан мой, вдруг ни с того ни с сего причислил меня к мутноглазым! Типа я чуть ли не за руку со стариком, твоим папашей, здороваюсь, а до кучи стучу ему, что, где и когда! О чем, мать вашу, я могу стучать Тихому? Да все питерские авторитеты друг о друге все давно знают! Из каждой навозной кучи, из каждого «мерина» ослиные уши торчат выше столпа Александрийского! Так поди же...
— Тогда почему ты... все-таки повез меня домой? — спросила Алена тихо и осторожно, теребя ручку своей сумочки, где лежал ненужный более электронный блокнот. — И... откуда ты узнал, что я... не разговаривала... именно тринадцать лет, если раньше никогда... не общался с отцом?